Остров на краю света - Джоанн Харрис

Наконец с нескольких попыток лодку надежно закрепили.

— Я же говорил, э? — объявил Аристид с мрачным удовлетворением. — Если твое время пришло, то и коралловая бусина не спасет.

— Он не умер, — сказала я и сама не узнала своего голоса.

— Нет, — выдохнул Ален, втаскивая недвижное тело Флинна из полузатопленного ялика на борт «Элеоноры-2». — Во всяком случае пока нет.

Мы положили его на корму, и Ксавье поднял предупреждающий флаг. Я что-то делала трясущимися руками с парусами «Элеоноры-2», пока наконец не обрела уверенность, что смогу взглянуть на Флинна без дрожи. Он уже горел в лихорадке. Время от времени он открывал глаза, но не отвечал, когда я с ним говорила. Через полупрозрачную штуку, намотанную у него на руке, я видела красные линии инфекции, тянущиеся по руке вверх. Я пыталась унять дрожь в голосе, но все равно мне самой было слышно, что я говорю визгливо и подозрительно близко к истерике.

— Ален, надо снять с него эту штуку!

— Это работа для Илэра, — коротко ответил Ален. — Давай лучше приведем лодку к берегу как можно скорее. И укроем его от солнца. Поверь мне, мы тут больше ничего не можем сделать.

Это был хороший совет, и мы его послушались. Аристид держал кусок парусины над лицом Флинна, лежащего без сознания, а мы с Аленом вели лодку, стараясь как можно быстрее попасть обратно на Ла Гулю. Но все равно, даже несмотря на добрый западный ветер, дующий нам в спину, нам понадобился почти целый час. К тому времени на берегу собралось еще больше народу, желающего помочь, — с фляжками, веревками, одеялами. Уже поползли слухи. Кто-то побежал за Илэром.

Никто не знал, что это за штука — она была все еще на руке у Флинна. Аристид считал, что это кубомедуза, которую занесло причудами Гольфстрима из теплых морей. Матиа, пришедший вместе с Анжело, презрительно отверг эту гипотезу.

— Ничего подобного, — фыркнул он. — Ты что, слепой? Это португальский военный кораблик. Помнишь их нашествие на Ла Жете? В пятьдесят первом, кажется, э, их сотни плавали на краю Нидпуля. Некоторые даже до Ла Гулю добрались, и нам пришлось вытаскивать их с пляжа граблями.

— Кубомедуза, — упрямо повторил Аристид, качая головой. — Бьюсь об заклад.

Матиа поймал его на слове и предложил ставку в сотню франков. Его примеру последовали и другие.

Но что бы это ни была за тварь, снять ее оказалось нелегко. Щупальца — если эти перистые, похожие на папоротник, ленточки были щупальцами — прилипали к голой коже, которой касались. Они цеплялись за нее, сопротивляясь всяким попыткам их оторвать.

— Должно быть, эта штука плавала в воде и похожа была на пластиковый пакет, — размышляла Туанетта. — Он наклонился, чтобы ее выудить…

— Хорошо, что он там не плавал, э. Она бы его всего обмотала. Эти щупальца, похоже, метра два длиной, а то и больше.

— Кубомедуза, — с мрачным удовлетворением повторил Аристид. — Эти полосы — от заражения крови. Я такое видал.

— Португальский кораблик, — возразил Матиа. — Ты хоть раз видел кубомедузу так далеко на севере?

— Надо сигаретой. Пиявок так снимают, — сказал Оме Картошка.

— А может, колдуновки плеснуть, — предложил Анжело.

Капуцина посоветовала уксус.

Аристид был настроен фаталистически и говорил, что если эта тварь и впрямь кубомедуза, то Рыжему так или иначе конец. От этого яда противоядия нет. Он сказал, что Рыжему осталось жить самое большее двенадцать часов. Тут явился Илэр с Шарлоттой, которая несла бутылку уксуса.

— Уксус, — сказала Капуцина. — Я же говорила.

— Дайте пройти, — заворчал Илэр. Он сердился еще больше обычного, пряча беспокойство под маской раздражительности. — Думаете, мне больше делать нечего, э? Мне еще Туанеттиных коз лечить и уссинских лошадей. Неужели так трудно подумать головой? Почему все считают, что мне это нравится?

Кучка собравшихся с беспокойством смотрела, как Илэр с помощью пинцета и уксуса отдирает присосавшиеся щупальца.

— Кубомедуза, — вполголоса сказал Аристид.

— Каменный лоб, — отозвался Матиа.

Флинна увезли в «Иммортели». Лучше места не найти, настаивал Илэр, там кровати и медицинские принадлежности. Илэр на месте мог только сделать укол адреналина и на этой стадии отказался давать прогнозы. Он позвонил из своего кабинета на материк, сначала вызвал доктора — во Фроментине держали для подобных случаев скоростную моторную лодку, — а потом сообщил в береговую охрану, чтобы они оповестили о появлении опасных медуз.

Другие подобные твари на Ла Гулю пока не появлялись, но на новом пляже уже приняли традиционные меры — обтянули место для плавания шнуром с поплавками и принесли сачок, чтобы вылавливать из воды нежелательных гостей. Потом Ален и Гилен сходят на Ла Жете и проверят там. Такую процедуру иногда проводили после осенних штормов.

Я околачивалась вокруг кучки людей, чувствуя себя лишней — я ничего полезного не могла сделать. Туанетта вызвалась поехать с Рыжим в «Иммортели». Начали поговаривать о том, чтобы позвать отца Альбана.

— Неужели так плохо?

Илэр, не знакомый ни с одним из обсуждаемых видов медуз, не мог точно сказать. Лоло пожал плечами.

— Аристид говорит — к завтрашнему дню мы так или иначе узнаем.

Я не верю в приметы. Так что в этом смысле я не настоящая островитянка. И все же сегодня вечером приметы просто кишели вокруг, качались на волнах, как чайки. Где-то поворачивался прилив, черный прилив. Я чувствовала, как он поворачивается. Я пыталась вообразить Флинна умирающим; мертвым. Это было немыслимо. Он был наш, островной, часть Ле Салана. Мы сформировали его, как и он — нас.

Ближе к вечеру я пошла в святилище святой Марины на мысу, ныне заляпанное свечным воском и птичьим пометом. Кто-то оставил на алтаре среди приношений пластмассовую кукольную голову. Голова была розовая; волосы — белокурые. В святилище уже горели свечи. Я сунула руку в карман и вытащила коралловую бусину. Покатала ее в ладони, потом положила на алтарь. Святая Марина смотрела на меня сверху вниз, и каменное лицо ее было еще двусмысленней обычного. Улыбка ли это играет на грубых каменных чертах? В благословении ли поднята рука?

Святая Марина. Забери обратно пляж, если тебе так угодно. Забери что хочешь. Но не это. Пожалуйста. Только не это.

В дюнах кто-то вскрикнул — может, птица. Похоже на смех.

Когда пришла Туанетта Просаж, я все еще сидела в святилище. Она коснулась моей руки, и я подняла голову; я увидела, что за ней на мыс поднимаются, приближаясь ко мне, и другие люди. Кое-кто нес фонари; я узнала Бастонне, Геноле, Оме, Анжело, Капуцину. За ними шел отец Альбан со своим посохом из пла?вника, а также сестра Тереза и сестра Экстаза — их coiffes трепыхались на фоне заката, как птицы.

— Пускай Аристид говорит что хочет, — сказала Туанетта. — Святая Марина пришла сюда раньше всех нас, и кто знает, какие еще чудеса она может сотворить. Она ведь принесла нам пляж, верно?