Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине - Ульбе Босма

затрат на вербовку работников и сокращением притока меланезийцев, трудившихся на условиях кабального договора. Такое нежелание приезжать в Австралию было следствием ужасного отношения к работникам на тростниковых полях. Квинсленд на рубеже XIX–XX веков стал пользоваться услугами белых фермеров, выращивавших сахарный тростник на небольших участках и поставлявших его на центральные заводы, и больше не допускал трудовых мигрантов неевропейского происхождения. В провинции Тукуман ситуация была сравнима с положением на испанских Карибских островах. Распределение земли там было в высшей степени неравномерным, что вынуждало отказываться от мельниц и большие поместья, и мелких землевладельцев, выращивавших тростник, и фермеров-арендаторов. Среди этих фермеров были итальянские и испанские иммигранты, вообще не имевшие гражданского статуса и каких-либо титулов на своей земле, а почти весь урожай сахарного тростника собирали пятьдесят тысяч сезонных рабочих, по большей части происходившие от американских индейцев19. По сути, одной из немногих общих черт, сближавших провинцию Тукуман и Квинсленд, было то, что австралийский поставщик сахара также нанимал тысячи итальянских иммигрантов, к которым относились как к гражданам второго сорта, если они вообще считались гражданами20.

Более-менее одновременно с плантаторами Австралии и Кубы «Большая пятерка» гавайских плантаторов-хоуле начала ввозить разнорабочих из Европы, отчасти под влиянием своих амбициозных планов обратить гавайские острова в республики белых поселенцев и объединить их под флагом США. Их главная цель состояла в том, чтобы США воспринимали поставляемый ими сахар как отечественный продукт, что избавило бы его от пошлин. Но если не считать тысячи шестисот португальцев, прибывших на тростниковые поля Гавайев с 1878 по 1911 год, вербовка европейских работников не привела ни к чему, кроме взаимных обвинений. Например, 365 галичан, прибывших на Гавайи в 1898 году, рассчитывали получить обещанную работу в ремесленных цехах, но вместо этого были отправлены на тростниковые поля, где их запугивали надзиратели-немцы, заставляя подписать кабальный договор21. С тех пор из Галиции никто не приезжал на Гавайи. Тогда вербовщики с Гавайев отправились на Пуэрто-Рико, где по настоянию администрации США большая часть жителей расценивалась как белые. После долгого плавания на Гавайи прибыло пять тысяч рабочих, но вскоре и они поняли, что их пытаются обмануть, как незадолго до этого обманывали работников из Европы. Все эти неудачи заставили гавайских плантаторов отказаться от честолюбивого желания создать «белокожую» рабочую силу. Вследствие политики США, направленной на исключение азиатов, в 1907 году был введен запрет на китайскую трудовую иммиграцию, японская также стала практически невозможной. Это побудило гавайских плантаторов нанимать рабочих на Филиппинах, бывших в то время американской колонией. Впрочем, и здесь их успех не стал моментальным. В отчаянном поиске рабочей силы гавайские плантаторы даже обратились к своей старой миссионерской сети, чтобы нанять семь тысяч христиан-корейцев, хотя согласно корейскому праву подобная операция была незаконной22.

Сахарные поместья противились иммиграционной политике, ориентированной на исключение небелой рабочей силы, поскольку могли предложить лишь жалкие гроши за изнурительный труд, на который весьма редко соглашались европейские эмигранты, ехавшие в Америку. Тем временем выращивание сахарного тростника на небольших земельных участках для центральных заводов оказалось более жизнеспособной и эффективной альтернативой плантационной модели. Эта система существовала в Австралии, Аргентине, Пуэрто-Рико, а также на Кубе, Тринидаде и Маврикии. В Луизиане хлопковые плантаторы сперва позволяли мелким фермерам обрабатывать свои небольшие участки, в то время как сахарные плантаторы упорно отвергали труд не только афроамериканцев, но и итальянских иммигрантов, выращивавших тростник на своих небольших хозяйствах23. Так плантаторский класс на Гавайях и в Луизиане яростно противился экономической и политической демократизации.

Зажатые между гонкой уступок в оплате с одной стороны и политикой, ориентированной на исключение азиатских иммигрантов – с другой, сахарные плантации в республиках белых поселенцев в конечном итоге пришли к тому, что стали нанимать европейцев из самых бедных областей континента, которые в силу финансовой уязвимости не были способны отстаивать свои права. Так производители сахара достигали двух целей: они могли лоббировать введение пошлин, защищавших их сахар как продукт, произведенный свободным трудом белых людей, и в то же время сохранять свою эксплуататорскую плантационную систему. Тот факт, что эти мигранты прибывали с экономической периферии Европы, позволял и присвоить им выгодную для плантаторов метку белого человека, и держать их в подчиненном положении, пользуясь их бедностью. Таким образом, после отмены рабства категоризация работников на расовой основе широко распространилась по всем сахарным колониям, в которых выращивали сахарный тростник и сахарную свеклу. И даже в самом расовом конструкте «белизны» возникло распределение по еще более «мелкозернистым» группам, в чем сахар тоже играл свою роль.

Луизиана: переустройство плантации

Республиканский дух и плантационное производство сахара в Луизиане оказались максимально несовместимыми, поскольку в один момент почти все мужчины США получили избирательное право. В то же время пятнадцатая поправка к Конституции США, принятая в 1870 году, наделила афроамериканское большинство в Луизиане таким же почти всеобщим правом голоса, которое в теории позволяло их голосам получить перевес над плантаторами. Такое положение дел кардинальным образом отличалось от сложившегося в Бразилии и на Кубе, где голосовать могли только те, кто был грамотен и мог заплатить избирательный налог, а в последнем десятилетии XIX века под эти критерии подпадало не более 3 % населения24.

Неудивительно, что представители белой экономической элиты как в Луизиане, так и в других южных штатах, делали все, что было в их силах, чтобы не позволить афроамериканцам воспользоваться своими гражданскими правами. После разорительной Гражданской войны луизианские плантаторы постепенно сумели восстановить свое превосходство, которое очень пригодилось им в стремлении снизить оплату труда и подавить сопротивление работников. После очень «нестандартных» выборов 1877 года они восстановили контроль над законодательством штата, и в том же году богатейшие сахарные короли основали «Луизианскую ассоциацию сахарных плантаторов», которая, как и ее аналоги на Яве и Гавайях, использовала свое политическое влияние для подавления прав рабочих25.

В начале 1870-х годов нехватка трудовой силы помогла работникам, занятым в сахарной отрасли Луизианы, улучшить свое положение26. Но плантаторы, усилив контроль над репрессивными институтами штата, сделали так, что бремя кризиса 1884 года опять легло на плечи рабочих. Они беспощадно подавляли любые попытки протеста, которые действительно возникали, когда бывшие рабы начинали выступать против восстановления плантаторского общества не только переселяясь на Север, но и устраивая забастовки27. «Орден рыцарей труда» – американская трудовая организация, принимавшая людей вне зависимости от расы, – в ноябре 1887 года призвал к забастовке, которая пришлась на самое начало сезона жатвы сахарного тростника и собрала десять тысяч рабочих. В ответ плантаторы выслали к протестующим ополчение: они убили или ранили