Бутылка для Джинна - Виктор Малашенков

Вот такие проблемы и никак не меньше.

Чтобы избежать лишних мыслей, я установил на нашем корабле порядок, близкий к тому, который существовал в предыдущей экспедиции. Жесткость в отношении дисциплины сохранялась, но я ввел несколько новых положений. Это касалось в основном занятий по специальности. Ежедневное многочасовое вбивание основ в головы специалистов дополнилось обязательным изучением общественных дисциплин, начиная от философии, заканчивая хиромантией. Я, как уже бывалый космоплаватель, считал, и многие меня поддержали, что за тот небольшой срок, который мы проведем на борту корабля, у нас есть шанс стать хорошо образованными людьми, которым будет не стыдно появиться перед своими потомками. Мы, конечно же, не знали, в каком направлении пойдет развитие на Земле, но знать то, что человечество уже сделало, не вредно никому. На том и порешили. В первой части нашего полета, до Плутона, весь командный состав готовился в профессора, чтобы во второй его части, в свободном полете, не ударить лицом в грязь перед подчиненными. Подразумевалось, что эта вторая часть будет.

Но люди есть люди и не обошлось без конфликтов. Напряженность создавал начальник спасательной команды. Его убежденность в том, что нет ничего более несуразного в этой жизни, чем философствующий спасатель, поколебать нам так и не удалось. Единственное, что мы могли сделать – это уговорить его дать согласие на учебу уже после проведения спасательных работ, если таковые понадобятся. Основной аргумент, который его убедил, состоял в том, что всем нам по прибытии на Землю через много земных лет придется переквалифицироваться, а спасатели вообще могут не понадобиться. Сердито буркнув, что спасатели нужны во все времена, он дал согласие, хотя огонек в его глазах наводил на размышления. В этой небольшой стычке я обнаружил, что командир из меня, скорее всего, тоже не получится, как и штурман, специальность которого я приобрел в молодости. Я поделился этой мыслью с Анной и пожалел об этом, поскольку ее реакция была неожиданно бурной:

– Генри, ты, наверное, сошел с ума! В какой молодости? Тебе сколько лет? Двадцать три! Извини, но рассуждаешь ты как старик. Да ты посмотри вокруг себя. Моложе тебя на корабле всего человек пять, от силы семь. А сколько лет твоему спасателю? Под сорок. И учит его жизни молодой, хотя и очень заслуженный командир. Как бы ты поступил на его месте? – Анна, как всегда, ухватила самую суть и ударила ею прямо по моему самолюбию.

Я попытался обидеться немного, но почему-то не получилось, так как в глубине сознания был такой дальний уголок, где пульсировало желание покряхтеть, разминая свои вроде бы старческие косточки и указать пальчиком на то, или на это, и чтобы никто, ни-ни, не сделал ничего не соответствующего моим указаниям, подкрепленным громадным жизненным опытом. Откуда это у меня, я и сам не знаю. Есть такой факт в моей биографии. Я глубоко вздохнул и… вынужден был согласиться с тем, что она права. Да и соглашался я только потому, что в ее разгромном ответе была и положительная сторона, Анна обнадежила меня в том плане, что командир из меня еще может получиться, времени впереди о-го-го…

Получив новую точку отсчета, я принялся обдумывать и эту сторону вопроса. Ну, просто не мог не обдумать, это у меня в крови. Получалась интересная картина. Когда мы вернемся домой, мне будет лет тридцать. Много это или мало? Для меня, честно говоря, вполне достаточно, но для окружающих я буду по-прежнему молодым человеком, опыт и знания которого всегда можно поставить под сомнение, разве не так? Даже моя преждевременная седина вряд ли добавит мне авторитета. Это обидно и даже очень. Но, с другой стороны, впереди у меня будет целая жизнь, а это уже многого стоит. Так что не стоит сожалеть о потерянных возможностях и перспективах, которые открывались на Земле, впереди еще много хорошего. Очень хочется на это надеяться.

После того, как я сделал такие обнадеживающие выводы, стало значительно легче, и мысли о некотором несоответствии занимаемой должности перестали меня посещать, разве что только иногда, но я их беспощадно изгонял.

Время летело быстрее нас. К концу нашего первого этапа оказалось, что мы не сделали и половины из намеченного, чем были огорчены. Временно пришлось отложить все перспективные дела в сторону и на корабле воцарилось военное положение. Мне пришлось уступить командование (временно, конечно) начальнику спасателей и он показал нам, в чем отличие исследовательского экипажа от спасательного. К концу дня все падали от усталости и во сне продолжали раз за разом проделывать все то, чему научились днем. Вахта казалась теперь вожделенным отдыхом, а жесткий распорядок – детской прогулкой. К концу недели мне уже начинало казаться, что я не выдержу, я продолжал держаться только на гордости, чтобы не попросить о снижении нагрузок. И все продолжалось вплоть до самого конца. Не знаю, разумно ли было приводить экипаж в такое состояние перед ответственейшими событиями, но изменять я ничего не стал.

При приближении к Плутону мы все больше убеждались, что искусственные спутники были действительно нашими кораблями. Но они были мертвы, никакой реакции на наши попытки наладить связь не было. Это уже был плохой признак, но надежда не угасала, так как экипажи могли быть лишены возможности связаться с кем-либо не по своей воле. Выходя на орбиту спутника, мы с замиранием сердца наблюдали за этими глыбами металла, висящими в бессилии над Хароном, двойником Плутона. Печальнее зрелища я еще не видел. Было страшно раньше, до потери сознания, но не настолько печально. Мы с Анной находились в командном отсеке, и я видел, как она отворачивалась, не желая показывать слезы, но, в конце концов, хлюпнув носом, она поднялась и вышла.

– Командир, – раздался голос штурмана, – обнаружено восемь кораблей, по внешним данным это вся наша эскадра, посланная за пределы системы.

– Принято, – я не смог сдержать волнение и тут же отдал неожиданную для самого себя команду, – Эдди, подведи нас на орбиту, близкую к последнему кораблю из серии. Ты понял, о чем я говорю?

– Понял, сэр, – удивленно произнес штурман, – только ведь орбита уже рассчитана…

– Эдди, это лично для меня!

– Хорошо, сэр, я сделаю.

– Спасибо.

Я откинулся на спинку кресла. Возбуждение охватило меня от кончиков пальцев, дрожавших в такт толчкам сердца, до желудка, сжавшегося комком. Неужели я увижу своих ребят? Это было бы так здорово!

Дверь в командный пункт открылась, вошел главный спасатель. Лицо у него было хмурым, если не сказать больше, чувствовалось, что сейчас произойдет неприятный разговор. И он действительно произошел.

– Вы не хотите мне ничего объяснить? – начал он, остановившись справа от моего кресла буквально в шаге от меня.

Я взглянул ему в лицо. Он в целом представлял собой внушительную картину. Год назад это произвело бы на меня неизгладимое впечатление.

– Я несколько изменил нашу программу. Мотивация простая – у нас больше шансов на удачу в том случае, если мы начнем с последнего корабля.

– Это не могло послужить поводом для изменения курса. Программа рассчитана и утверждена соответствующими службами на Земле, мы не должны ее нарушать!