От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков

Азарт борьбы с огнем захватил и меня. Спешившись, я подбежал к горящему дому и остолбенел. На крыльце лежала молодая красивая девушка с оторванной рукой. Над ней клубился дым, метались языки пламени, но она уже ничего не видела и не слышала.

Вдруг рядом взорвался снаряд, затем другой. Противник ушел за реку, но продолжал мстить людям и всему поселку зажигательными снарядами.

Надо было переправиться за реку, уничтожить батарею карателей и продолжить преследование… Но эту задачу можно выполнить только с подходом главных сил полка. Снять бойцов с участков, где они вели борьбу с пожарами, было невозможно. Бойцы не поняли бы меня.

Подъехал мой помощник Сергеев. Он доложил, что полк часа через два подойдет к поселку. После короткого обмена мнениями Сергеев выехал с пятью конными разведчиками на южную окраину поселка, чтобы отыскать броды.

Михаил Сергеев был старше меня года на три-четыре. Бывший офицер царской армии. В бою до безумия храбрый. Порой мне казалось, что он умышленно ищет смерти. Высокий, стройный, русоволосый парень с открытым и добродушным русским лицом. Он был женат, но никогда не получал писем от жены. Как-то он показал мне фотокарточку красивой молодой женщины и сказал, что это его Татьяна. Но когда я спрашивал его, где она и что с ней, он мрачнел и отмалчивался. Он никогда не вспоминал о своей семейной жизни, но зато любил рассказывать о боевых делах, когда еще служил в царской армии в должности начальника пешей разведки полка.

Иногда он буквально играл со смертью. Красноармейцы лежат, опасно поднять руку, а Сергеев ходит по цепи во весь рост. Я не раз спрашивал его:

— Зачем ты напрасно рискуешь?

Он отвечал всегда одно и то же:

— А, ладно… Скорее убьют.

И я, и Денисов, и красноармейцы уважали его за храбрость и честность. Как-то заговорили с ним о вступлении в партию. На это он как бы в шутку ответил:

— А разве беспартийные не умирают коммунистами?

И вот здесь, увидев злодеяния белогвардейцев, Михаил Сергеев не мог найти себе места, он весь как-то загорелся стремлением — скорее в бой! И если б я не послал его с разведчиками, он, вероятно, один бросился бы на ту сторону реки.

Разведчики Филиппа Гурьянова выехали со мной на северную окраину поселка.

Уфа в этом районе была широкая, но мелкая. Для проверки сведений, полученных от жителей, разведчик Якупов — по национальности он был татарин, мы его звали Яшкой — проехал на коне через реку вброд туда и обратно. Белогвардейцы заметили его, открыли огонь, но пули не доставали лихого разведчика. Все было в порядке. Значит, можно форсировать реку с ходу.

Подошли главные силы полка, но без артиллерийской батареи. Она застряла на лесных дорогах и подойдет не раньше чем через три-четыре часа. Это значительно осложняло задачу. Но враг продолжал обстреливать рабочий поселок. Было решено немедленно, без артиллерии форсировать Уфу и гнать, преследовать белогвардейцев до последних сил.

Я вызвал к себе начальника бомбометной команды и капельмейстера.

План был таким.

Бомбометная команда займет огневую позицию у реки — в центре поселка. Оркестр расположится около бомбометчиков. И как только батальоны донесут о готовности к форсированию, оркестр заиграет «Смело, товарищи, в ногу», через пять минут бомбометная команда открывает огонь по противнику, все пулеметы с нашего берега также бьют по врагу, пехота делает бросок в воду, переправляется и с криком «ура» атакует противника.

Около 12 часов дня, получив донесения от командиров, я собрался дать сигнал оркестру. В это время ко мне подъехал командир 3-й бригады Строганов.

Я доложил ему, что полк готов наступать.

Затем поворачиваюсь к оркестру… Комбриг сердито спрашивает:

— Это что за комедия?

— Увидите минут через пять…

На противоположном берегу началось движение. По-видимому, звуки оркестра озадачили противника. Поднявшись из-за укрытий, белые глазели в нашу сторону, не понимая, в чем дело. И тут дружно ударили наши бомбометы, застрочили пулеметы. Форсировав реку, красноармейцы пошли в атаку. Противник, не выдержав натиска, бросился бежать. В этом бою мы захватили 40 пленных и 3 пулемета.

Строганов не сказал мне ни слова. Он молча подошел ко мне, пожал руку и попросил отправить его донесение в штаб дивизии по телефону или конным посыльным. В нем было написано:

«43-й стрелковый полк сегодня под музыку оркестра форсировал реку Уфа, отбросил противника и продолжает его преследование. Захвачены пленные и трофеи, подсчет которых продолжается. Строганов. Июль 1919 года. Сарана».

Вести о славных делах красноармейцев при защите населения от зверств колчаковских карателей быстро разносились по Уралу. Разъяснительная работа о целях Красной армии, проводимая не только политработниками, но буквально каждым бойцом, помогала нам наладить крепкие связи с трудящимся людом. Рабочий класс заводов и фабрик самоотверженно помогал Красной армии в борьбе с белогвардейцами. Местные жители, хорошо знающие дороги и лесные тропы, указывали нам кратчайшие пути. Они знали, где находятся враги, куда передвигаются, где накапливают силы. Мы имели хороших разведчиков и проводников по труднопроходимым лесистым отрогам Урала. Это позволяло нам делать по 30–40 километров в день.

6 июля полк с боем занял крупный поселок Манчаж, а на следующий день — Артинский завод. Рабочие завода и жители поселка подготовили нам торжественную встречу. Был организован митинг. На нем с краткой приветственной речью пришлось выступить и мне. Это было мое первое выступление на таком многолюдном собрании.

Начиная от Сарапула, бои с арьергардами отступающих колчаковцев заканчивались для нас сравнительно легкими победами. Это нас, в частности меня, избаловало.

А противник был далеко не так слаб, как нам представлялось.

И вот грянули новые испытания.

Полки нашей дивизии, наступая между железными дорогами Сарапул — Красноуфимск — Екатеринбург и Бугульма — Уфа, не были информированы о том, что, стремясь удержать Урал, Колчак бросил в бой крупные резервы и что на горном плато между Уфой и Златоустом шло большое сражение. Поэтому, когда мы встретились на реке Уфе с частями противника, это было для нас в значительной мере неожиданно.

Бой под Березовкой разыгрался совершенно по-другому, нежели мы ожидали, он чуть не заставил полк перейти к обороне.

Дополнительной разведкой было выяснено, что в Верхней Поташке сосредоточено около батальона белых; главные же их силы с артиллерией расположены в пяти километрах, в Березовке. В результате было принято решение: ночью первым батальоном атаковать противника, занимающего Верхнюю Поташку; вторым батальоном обойти этот поселок и ударить по северной окраине Березовки, во фланг.

И вот на рассвете 9 июля 1-й батальон под командованием Кузьмина пошел в атаку и, несмотря на отчаянное сопротивление колчаковцев, выбил их из поселка. Все шло по плану. Но бой явно затянулся, и противник выдвинул против наступающих свои главные силы, обходя левый фланг полка.