Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Кризис XI в., таким образом, совершенно по-новому соединил сложные, требующие разрешения задачи, связанные с династической стабильностью, провинциальной военной силой, экономикой и имперским имиджем. Военные проблемы, главным образом, были связаны с незнакомыми врагами, которые атаковали сильно растянутые границы империи в двух местах одновременно: сельджуки с востока, а норманны – с запада, и это в дополнение к угрозе со стороны печенегов на Балканах. К сожалению, в середине XI в. императорский двор являл собой скопление гражданских чиновников и интеллектуалов, которые всячески поощряли культурные инвестиции, уделяя недостаточное внимание военным проблемам. Такие люди были не в состоянии помешать туркам в 1069 г. разграбить Икониум (Иконион), что в центральной части Малой Азии. Благодаря трудам философа и историка Михаила Пселла мы можем представить себе, как придворные волей-неволей способствовали общему политическому краху.

Пселл родился в Константинополе в 1018 г. Ему повезло учиться у знаменитого педагога Иоанна Мавропода, позднее ставшего митрополитом Евхаитским. Среди его соучеников были люди, достигшие высот в сфере права, философии и риторики. Пселл отличался от них приверженностью к науке и гуманистическим ценностям. Он являлся человеком энциклопедических знаний, блестящим писателем, письма, речи и многие труды которого передают атмосферу времени, в котором он жил, с множеством подробностей, иногда забавных. Этот человек приобрел известность как философ. Когда Константин IX создал две новые школы, философии и права, Пселл возглавил первую из них, а его друг Иоанн Ксифилин – вторую. Его пристрастия становятся ясны, когда читаешь его восхитительную «Хронографию», которая концентрируется на Константинополе и дворе, словно других мест в империи не существовало вовсе. Тем не менее, судя по письмам (в поддержку своих студентов и друзей), отправляемые в далекие провинции, этот человек был хорошо информирован о самых разных регионах и всячески старался сделать «ссылку» из столицы как можно менее болезненной для них.

В повествовании о кризисе 1071 г. Пселл заметил важный дополнительный элемент – соперничество между аристократами. Фракции при дворе были отражением вражды между высокородными семействами, конкурировавшими за положение, плату и почетные титулы. Несмотря на поражение, нанесенное Василием II в конце X в. кланам Склир и Фока, другие, такие как Константин Далассин, продолжали строить козни, стремясь захватить вожделенный императорский трон. В 1057 г. семейство Комнин выдвинуло Исаака императором, но его быстро сверг Дука, которого, в свою очередь, сместил Диоген. А когда Роман IV был захвачен турками, его соперник Андроник Дука выдвинул другого Дуку на трон – Михаила VII. Поскольку Пселл являлся наставником Михаила, его лирический рассказ об этом правлении крайне пристрастен и ненадежен. Но очевидно, что была добыта победа для имперского двора чиновников и интеллектуалов, продолжавших отмахиваться от военных проблем.

В разгар кризиса верхов XI в., усугубленного враждой между кланами, все же существовала некая жизненная сила, проявившаяся в инновациях. Вопреки давней традиции Константин IX – выходец из известной семьи Мономахов – допустил в константинопольский сенат ряд людей неаристократического происхождения. Хотя сенат уже был не тем, что раньше, он играл определенную роль при рассмотрении апелляций и споров относительно прав наследования. Не вполне ясно, почему император счел возможным такое социальное изменение: потому что слишком мало выходцев из традиционно сенатских родов изъявляли желание служить, или он решил, что сенату необходима свежая кровь? Большинство византийских писателей становились ужасными снобами, когда исследовали происхождение той или иной личности. Хорошее происхождение (eugenes) считалось необходимым знаком отличия, хотя аристократии, как таковой, не было. Но карьера в военной, административной областях и даже в церкви оказывалась счастливым шансом для талантливых людей, и потому многие иностранцы и выходцы из низов, как, например, Василий I, смогли дойти по карьерной лестнице до самого ее верха. Кроме того, поскольку жизнь Константинополя поддерживали купцы, на Константина IX могло оказать влияние утвердившееся тогда мнение об их ценности (как буквальной, так и социальной).

Присутствие жителей столицы – местных купцов, ремесленников и иностранных граждан, постоянно проживавших в Константинополе, – стало более выраженным, что отмечали современники. В 1042 г., к примеру, когда Михаил V изгнал Зою из дворца, толпа византийцев пришла к монастырю, где жила Феодора, и потребовала, чтобы освободили ее и вернули во дворец Зою. В документах встречаются крайне необычные сцены – женщины, оплакивающие на улице изгнание законных императриц, выражающие негодование иностранные войска, охраняющие двор. В результате такой мобилизации сил porphyrogennetoi были освобождены. В 1055 г., когда Константин IX умер, то же самое народное давление обеспечило возвращение Феодоре ее законного положения последней представительницы Македонской династии.

Пселл назвал этих сторонников царственных сестер «городской армией», хотя другие авторы идентифицировали их как толпу и с презрением называли их действия demokratia – правление demos (народа). К XI в. скачки на ипподроме стали намного реже, партии ипподрома – цирковые партии (demes) «голубых» и «зеленых» – утратили силы и влияние на население. Хотя их лидеры – демархи – продолжали участвовать в придворных церемониях (идентифицированные особыми костюмами в соответствующих цветах), но городская толпа иного рода стала новой силой в политическом спектре Византии. Впервые обитатели Константинополя, жившие достаточно близко к центру империи, чтобы быстро мобилизоваться, сыграли определяющую роль в вопросе престолонаследия. Власть горожан явилась результатом новой уверенности и роста богатства тех, кто не мог похвастать хорошим происхождением, зато мог внести материальный вклад в благополучие имперской столицы. Причем важно то, что эти люди не требовали власти для себя, они хотели вернуть трон законным хозяйкам – Зое и Феодоре.

Понятно, что в иерархической монархии Византии ни государственные, ни церковные власти не стали бы терпеть ни намека на демократию. Но толпа вошла в политическую жизнь новым путем, отличным от прежнего участия горожан в ритуалах, призывавших Богородицу на защиту города от враждебных сил в 626 г. И она продолжала играть важную роль. Это было ясно из того, как патриарх Михаил Керуларий использовал толпу, чтобы подстегнуть местную поддержку против посольства из Рима в 1054 г. Папа Лев IX прислал легатов под руководством кардинала Гумберта, чтобы обсудить теологические вопросы. Враждебность византийцев сыграла небольшую, но важную роль тем летом, когда кардинал Гумберт и патриарх отлучили от церкви друг друга. Керуларий смог собрать шумную толпу, которая поддержала его оппозицию Риму. Византийцы стали понемногу осознавать свое новое влиятельное положение.

Они стали создавать собственный разговорный язык, в отличие от придворных, которые использовали классический греческий. Еще одна инновация XI в. – распространение литературы, написанной на упрощенном разговорном греческом языке. Его связь с demos очевидна из названия – демотический. Низший уровень греческого языка, который использовали на улицах, в портах и при подписании торговых соглашений с иностранцами, вероятно, существовал веками. Купцы со Средиземного и Черного морей, приезжавшие торговать в Константинополь, использовали этот упрощенный вариант греческого языка. В XI и XII вв. демотический язык начал оказывать влияние на литературу. Версии стихотворного эпоса Дигениса Акрита, ранее являвшегося составной частью устного народного творчества, были записаны 15-сложным размером, известным из политических приветствий (одобрений). Это стимулировало появление других смешанных литературных произведений с сильными элементами просторечия. Используя тот же размер имперских приветствий, которые нараспев декламировали «зеленые» и «голубые», создавались сатирические стихи, басни о животных и даже романтические произведения. Хотя большинство примеров византийской светской музыки, песен и танцев утрачено, представляется вероятным, что именно в это время были впервые записаны песни на разговорном греческом языке. В некоторых музыкальных манускриптах писцы отмечали: «петь в тоне Х», предлагая использовать известную мелодию. Самые ранние документы с невмами – музыкальными значками, которые ставили над словами вместо нот, – также датируются XI в.