Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Она, разумеется, объясняет, откуда узнала о тех или иных событиях, военных стратегиях и сражениях. Как и другие историки, она следует установившимся в Византии традициям написания исторических трудов, сложившимся на основе классических моделей Фукидида и Геродота. По возможности историки пользовались повествованиями очевидцев, рассказами солдат – участников кампаний или докладами, написанными непосредственно после военных действий. Анна следует этой практике, равно как и все авторы, описывавшие кампании, в которых они не участвовали. Она называет, к примеру, латинского посланника, отправленного епископом Бари к Роберту Гвискару во время боев с Диррахием, в качестве источника для написания своего рассказа об ужасном шторме, уничтожившем почти весь норманнский флот. Поскольку Анна (как и ее мать) сопровождала Алексея в некоторых военных кампаниях, то она имела возможность слушать рассказы отца об имевших место событиях, споры между ним и военачальниками, свидетельства других людей. В повествовании Анны много споров и бесед, немало прямой речи, поэтому действительно создается впечатление, что она являлась очевидицей того, о чем писала.

Анна также опиралась на письменные источники – правительственные отчеты о заключенных союзах и принятой стратегии, информацию о военной тактике – какая сработала, а какая оказалась неудачной и как на это реагировал противник. Интересовали ее и записи об отдельных актах храбрости, предательства и гибели в бою. Новости о событиях на фронте она могла узнавать и на форуме Константина. Там, к примеру, прозвучал рассказ бежавшего из турецкого плена в Никее Евстафия Камицы. Многие авторы-мужчины имели личный опыт военных действий, зато Анна жила в самом сердце византийской власти и могла выяснить все, что происходит, из первых уст. Понятно, что она всегда стремилась изобразить отца в выгодном свете, даже когда его боевые планы оказывались неудачными, а сам он был вынужден бежать.

Еще раз Анна подчеркнула дипломатические таланты своего отца – описывая момент, когда Мануил I Комнин приветствовал участников Второго крестового похода в Константинополе. Вероятно, Анна хотела показать контраст между открытыми прозападными симпатиями своего племянника и более осторожной сдержанной реакцией своего отца на лидеров Первого крестового похода. Массовое прибытие латинских рыцарей и паломников в 1096 г. стало критическим поворотным моментом в отношениях между Западом и Востоком, который повлиял на все последующие переговоры между христианами. Поскольку Мануила придворные ораторы превозносили за величественные манеры и военную доблесть, Анна посчитала необходимым привлечь внимание к Алексею. Ее история – противовес политической пропаганде придворных риторов середины XII в. в пользу Мануила.

Последний также поддерживал странные западные привычки, такие как рыцарские поединки и ношение штанов, – и то и другое появилось в Византии в XII в. В то время как придворный костюм представлял собой длинную свободную тунику из цветного шелка, а военная форма – короткую тунику с защитой для ног, ни в одном из этих видов одежды не было штанов, которые считались неприличным новшеством. Если придворная элита играла в поло с тех пор, как оно пришло из Персии в V в., то рыцарские поединки являлись относительно новым видом состязаний. Документы IX в. содержат ссылки на сражения между конными рыцарями, в которых византиец успешно сбрасывал с коня чужеземца, но западный стиль рыцарских турниров в самой империи не был известен. Оба новшества спровоцировали оппозицию консерваторов, так что, связав с ними Мануила, Анна могла выразить личное неодобрение племянника. Возможно, она считала его увлечение западными обычаями неприятным и даже опасным.

Анна Комнина писала свою историю, когда турецкие завоевания центральной части Малой Азии стали повседневной реальностью. После поражения Византии при Манцикерте в 1071 г. племена постоянно проникали в регион, тесня местное население на запад. Целые деревни, с епископами и землевладельцами, были вынуждены искать новый дом в европейских провинциях империи. Это движение с запада на восток стало причиной активного развития балканских и греческих провинций, которое помогло компенсировать потерю Азии. Однако неспособность Византии обуздать турок, несмотря на помощь крестоносцев, к 1130 г. стала очевидной. Хотя Алексей I в 1092 г. стабилизировал денежную систему, богатство империи существенно уменьшилось. В выигрыше оказались западные города – Венеция, Пиза и Генуя. Турки основывали караван-сараи в захваченных провинциях Малой Азии, устанавливали их связи со своим далеким домом, и Анна, вероятно, критически относилась к близким отношениям Мануила с западными монархами, которые отнюдь не помогали вернуть утраченные имперские территории.

Анна завершает «Алексиаду» с глубокой грустью, вызванной пониманием личной неудачи. Она не сумела убедить супруга, Никифора Вриенния, сделать попытку прийти к власти, когда умирал Алексей I. Это объясняет, почему она заканчивает свою историю слезами, описывая восхождение на трон своего младшего брата, и горюет о собственной судьбе. Тем не менее «Алексиада» – в высшей степени интересное произведение. Это история правления ее отца, жизнеописание ее семьи, ее собственной жизни, поскольку она часто описывает свою личную реакцию на события, а также мысли и страхи. Книга написана превосходным аттическим греческим языком, полна забытых слов и древних поговорок. Стиль Анны высокоразвит и сложен. Как и правление ее возлюбленного отца Алексея I Комнина, ее история смела, нова и необычна. Ни одна другая средневековая женщина – ни на Востоке, ни на Западе – не обладала проницательностью, уверенностью и способностями, чтобы реализовать столь грандиозный проект.

В XII в., когда Иоанн Цец писал эти стихи, чтобы приветствовать гостей византийской столицы, за исключением евреев, для которых он приберег только оскорбления, он не преувеличивал число иноземцев. На самом деле он мог бы также упомянуть знаменитую варяжскую дружину, сформированную в 988 г. Василием II, куда входили русы, скандинавы и англосаксы, или германский контингент, с 1140 г. имевший собственный квартал, или каталонцев из Барселоны, которые были частыми гостями на рынках империи и служили в ее армии.

В своем отношении к евреям Иоанн представлял преобладавшую в Византии точку зрения, заключавшуюся в том, что те не сумели понять универсальную миссию христианства и упрямо держались за свою племенную веру. Его стихи продолжаются следующей строчкой: «Еврей, кидай камнями, Господь пришел, молния на голове твоей». Тем не менее, поскольку Бог открыл свой закон Моисею, как записано в Ветхом Завете, евреи были богоизбранным народом, и их нельзя было назвать еретиками или язычниками. Этот двойственный комментарий отражает непростую связь: намек на Вельзевула (от иудейск. beelzebul) говорит о народной вере в то, что он был господином мух, всего летающего, да и магия часто присутствовала в иудейских практиках. Тем не менее иудейские общины жили и работали в главных городах Византии со времен Константина I. Они не должны были жить в специальных гетто, но, вероятно, собирались вблизи своих синагог. Можно предположить, что они говорили на своем языке, хотя, как утверждает Иоанн, начиная с VI в. они использовали греческий перевод еврейской Библии – Септуагинты, то есть подверглись эллинистическому влиянию.