Ты поймешь, когда повзрослеешь - Виржини Гримальди

Он покачал головой и нервно рассмеялся.

– Видимо, я безнадежно отстал. Думаю, мне пора спать.

Провожая нас до двери, Луиза прошептала мне на ухо:

– Помните, Джулия: здесь и сейчас!

84

Мы выкурили по сигарете перед дверью флигеля. Было холодно, луна скрылась за облаками. Мы не зажигали света. Иногда из парка до нас доносился смех.

Этим вечером я попробовала самые отвратительные блюда, которые только можно себе представить. И вдобавок к этому напротив меня сидел некто с бесстрастным лицом и отсутствующим взглядом. Я чувствовала смущение, раздражение и усталость. Но тем не менее мне не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Чтобы протянуть время, я закурила вторую сигарету.

Мы молчали. В двух шагах от себя я различала его силуэт. Он также вытащил из пачки сигарету, вспыхнуло пламя зажигалки, которую я ему протянула. Он приблизился на шаг и глубоко затянулся, погрузив сигарету в пламя. Мы смотрели в глаза друг другу. Сигарета зажглась, я погасила зажигалку. Я больше не видела его взгляда, хотя и чувствовала его на себе. Мое дыхание участилось, и его тоже. Тепло побежало по животу. Только бы не струсить, только бы не отвлечь его разговорами в попытке рассеять охватившее нас смущение.

Мысленно я повторяла завет Луизы: здесь и сейчас.

Я сглотнула слюну и сделала шаг к Рафаэлю. Он не шевельнулся. Его лицо освещалось каждый раз, когда он затягивался сигаретой. Глазами он ласкал меня. Интересно, чего он ждет, ведь давно пора дать волю рукам?

Еще одна долгая, длинная затяжка. Боже, какая сладкая мука. Возбуждение нарастает, каждая частичка моего тела жаждет его прикосновений. В его глазах блеск страсти. Я в жизни не испытывала такого сильного желания. Его рука на моей щеке. Он гладит ее нежно, ласково. Я закрываю глаза. И вот его ладонь уже на моей шее, касается затылка, играет волосами. Я не могу унять дрожь. Рафаэль наклоняется ко мне, и я чувствую его дыхание на своем лице. Мои ноги подгибаются. Легко, как перышком, он касается губами моих губ. Потом его язык. Боже, какой у него язык! Он проник мне в рот, ласкает нёбо, играет со мной. Из груди вырывается стон. Я хочу, чтобы мы здесь и сейчас, в эту же секунду занялись любовью.

Моя рука скользит по его спине, я ощущаю тепло его кожи и прижимаюсь к нему. Его дыхание учащается, я пальцами впиваюсь в его мышцы, он целует меня в шею, я сейчас рухну на землю.

– Пойдем, – прошептал он хриплым голосом, беря меня за руку.

Я иду за ним в его студию. Сердце стучит так сильно, что биение отдается в ушах. Дверь закрывается, я стою в полной темноте на ватных ногах. Он обходит меня сзади, приподнимает волосы и долго, с наслаждением целует шею, затылок. Я оперлась рукой о стену, и больше всего мне хочется, чтобы это никогда не кончалось. Он приподнимает мои руки и стаскивает с меня пижаму, его губы спускаются вдоль позвоночника, страсть все сильнее овладевает им. Я не могу сдержать стон удовольствия. Его руки скользят по моей груди, по напрягшимся соскам, он их нежно гладит, ласкает, потом приподнимается и прижимает меня к себе. Я не могу думать ни о чем другом, только о его пальцах, играющих с моим телом, о языке, ласкающем мое ухо, о нижней части его живота, которой он так страстно трется об меня, что я начинаю терять сознание. Я поворачиваюсь и расстегиваю пуговицу на его джинсах.

Все только здесь и сейчас.

85

Давно я не просыпалась в постели с мужчиной. Он еще спит.

Помню свои внезапные пробуждения в постелях незнакомцев, когда я спрашивала себя, что я здесь делаю и как сюда попала, когда я чувствовала себя грязной с головы до ног, потому что направо и налево раздавала свое тело, как завалящую и ничего не стоящую вещь. И тогда я отрекалась от него. Я уходила, стараясь не шуметь, собирая разбросанные чулки, трусы, бюстгальтер, платье, сумку, в тщетной попытке оставить здесь свое ненавистное тело. Но оно, чуть располневшее, всегда находило меня.

В это утро у меня не было никакого желания уйти незаметно. Наоборот, мне хотелось шуметь, кричать, чтобы он наконец проснулся и все началось сначала.

Я кашлянула.

Он храпит.

Я подула ему в лицо.

Он сморщил нос, но не проснулся.

Я толкнула его ногой.

Он вскочил как ужаленный.

– Приснился плохой сон? – спросила я с невинной улыбкой.

У него были заспанные глаза. Он обнял меня и положил мне голову на грудь.

– Хорошо спал? – спросила я.

– Как ребенок. Несмотря на то, что я немного разочарован…

Его слова заставили меня вздрогнуть. Надеюсь, он не имеет в виду мою технику исполнения. Он приподнял одеяло и окинул меня взглядом.

– Да, я крайне разочарован, – продолжил он. – Ведь я думал, что провел ночь с Бумазеей…

Утро мы провалялись в постели, но потом наши желудки напомнили нам, что и за окном есть жизнь. Я вошла в столовую через десять минут после Рафаэля. Но наркоманов, собравшихся за одним столом, не проведешь. Пять физиономий не отрывали от меня глаз и улыбались. К счастью, Марин ночевала у Грега и их не было в столовой, а то бы они меня сразу же разоблачили.

Телефон звякнул, когда я набросилась на свеклу. Это было сообщение от Марион.

86

Мы сидели, развалившись, на диване Марин, вполглаза смотрели телешоу и болтали о разных пустяках, когда я его увидела. Он сидел на потолке прямо над нами, неподвижный, огромный, бесформенный и наводящий ужас.

Страх парализовал меня. Но даже если бы я не утратила способность двигаться, то все равно не смогла бы шевельнуться, убежденная, что он набросится на меня.

– Марин, – произнесла я сдавленным голосом, – Марин, у нас над головой паук.

Она подняла глаза и издала нечто среднее между мышиным писком и хрипением.

– Т-с-с, а то он нас услышит. Главное, не шевелиться.

Она перекрестилась, мы обе не спускали глаз с потолка. Чудовищное создание смотрело на нас и, я уверена, улыбалось.

– Может, это паук-птицеед, – шепотом спросила Марин.

– Или краб, во всяком случае, похож на него.

– Знаешь, есть примета: «Увидеть паука утром – к неприятности, вечером – к большому несчастью».

Нас душил хохот. Но смеяться беззвучно и не шевелясь, мы пока не научились. Хорошо еще, что пауки не собирают видеоприколы.

– Ладно, что-то нужно делать, – сказала Марин. – Если мы и дальше будем так сидеть, он спрячется, и я не смогу здесь больше находиться, зная, что он где-то поблизости.