Антисоветский проект - Сергей Кара-Мурза

Антисоветские экономисты, по большому счету, ратовали запревращение хозяйства семьи в рынок, за переход от сложной системной кооперациии максимальному переводу отношений на принцип купли-продажи с регулятором ввиде обратных связей. Таков пафос их главных утверждений.

Когда говорят о рынке и плане как регуляторах хозяйства, тосводят эффективность такой большой системы, как народное хозяйство, кэффективности одной его подсистемы – управления. Тут, по-моему, есть стольбольшое взаимное непонимание, что даже не знаешь, как подступиться. Является лиуправление лимитирующим звеном всей системы? Скорее всего, нет. Если неработает блок, производящий какой-то критически важный ресурс, то, как ниоптимизируй систему с помощью хорошего управления, результат плачевен. Советскаясистема характеризовалась тремя особыми качествами, отличавшими ее откапиталистической.

Во-первых, она сумела запустить молекулярные процессымассового создания «снизу» самых ценных ресурсов. Прежде всего, это здоровый,спокойный, образованный человек. Это видно из множества жестких эмпирическихпоказателей. Во-вторых, это создание всеобъемлющей системы поиска, разработки исобирания материальных средств – от сырья и энергии до рабочей силы. В-третьих,механизм концентрации ресурсов в ключевых точках в нужный момент и маневрресурсами. Речь здесь идет не только о комплексном планировании, но и осоздании больших технологических систем типа Единой энергетической или единойжелезнодорожной. В сумме это дало такой запас эффективности, что гипотетическоепревосходство обратных связей над прямыми в подсистеме управления по сравнениюс этим запасом несущественно.

Но вернемся к тезису о более высокой эффективности рынка какрегулятора по сравнению с планом. И этот тезис нельзя принять как недопустимоабстрактный. Он означает перенос чистой модели управляющей системы на сложнуюсистему управления в реальной экономике. Это – на грани подлога. Специалист поэкономической кибернетике Ст.Бир писал, что такая система, как предприятие(фирма), в принципе не может управляться на основе обратных связей. Для неенеобходимо дополнение, «говорящее на ином языке». Это и есть дополнение черезпрямые связи (государственное регулирование, план и т.п.). По отношению ксоветской системе, которая, как и капитализм, была комбинацией прямых иобратных связей, можно было бы спорить об изменении пропорций или структуры связей.Однако в антисоветском движении вопрос был поставлен совершенно иначе. Онопотребовало слома советской системы.

Кроме того, в больших системах оптимум вообще не бываетчетко выраженным. Есть широкие зоны «хороших состояний». Если система работает(как это и было с советской системой), то значит, она находится именно в этойзоне. Даже если зона оптимума иной системы (для нас – «рыночной») нескольковыше, она всегда отделена от нашей более или менее высоким барьером. Затраты наего преодоление (на «перестройку») могут быть несопоставимо больше, чем разницав высоте оптимумов. Выдвигая свой тезис о предпочтительности рынка,антисоветские идеологи просто обязаны были четко заявить о своей оценке ценыперехода.

Она, кстати, в последние десять лет определяется уже вовсене умозрительно. Но и умозрительно она была известна до 1989 г. – в расчетахвидных экономистов-рыночников, например, для Польши. Тогда говорилось, что пополитическим соображениям Польша пойдет на эту перестройку, но она станет«нацией хорошо оплачиваемых зулусов». Было известно, что при переходе черезпотенциальный барьер Польша должна будет лишиться современной промышленности инауки. Так оно и произошло. Энтузиаст антисоветского поворота должен был нетолько открыто согласиться на такой вариант для России, но еще и обосноватьнадежду на то, что «русские зулусы» будут оплачиваться хотя бы по прожиточномуминимуму.

В отношении России тезис о преимуществах обратных связейнеприемлем еще и по той специфической причине, что и летом 1917 г., и сегодня всистему управления хозяйством встроен сильный теневой агент, находящийся внеРоссии и действующий согласно критериям, явно противоречащим интересам России.

В России начала ХХ века большая часть прибавочного продуктаизымалась в виде платежей по внешнему долгу, вывоза прибылей иностраннымкапиталом и в виде переводов на расходы дворянства и буржуазии за границей.Сегодня – то же самое. О какой эффективности рынка и обратных связей можновообще говорить в таких условиях? Цены на главные товары на российском рынкеустанавливались в Париже, и это были для России никак не обратные, а прямыесвязи – диктат. А что такое сегодня для России программа МВФ или негласныерекомендации Бильдербергского клуба? Прямой и предельно жесткий диктат, ничегоне имеющий общего с обратными связями «свободного рынка».

Это положение усугубляется еще одним фактором, который вРоссии оказывал сильнейшее внешнее (прямое) действие на управление до 1917 г. ипосле 1991 г. – диктат преступных уголовных структур. Об этом антисоветскиетеоретики тоже «забыли»? В таком случае все их моделирование никакой ценностине имеет. Можно принять, что в некоторых частных случаях мы имеем дело сискренним заблуждением, но в целом эта проблема прекрасно известна.

Общий вывод таков: даже если управление через рынок было быэффективнее, чем через план, указанные факторы реальности настолько сильнееэтого преимущества, что их устранение с помощью государственного контроля, какэто и предполагалось в советском проекте, дает заведомый большой выигрыш.

Против советской системы хозяйства выдвигалось и много«обыденных» популярных обвинений. Они имели успех вследствие того, что люди, неимея достаточно широкой информации, с трудом могли «взвесить» обвинения, найтиверную меру. Негативные явления и издержки гипертрофировались в сознании.

Например, много говорилось о том, что экономика якобы«работает на себя», так что в хозяйстве накапливается огромная масса ненужныхзапасов и неустановленного оборудования. Другое обвинение того же рода гласило,что огромная масса товаров вообще производится зря, они никому не нужны,забивают склады и уцениваются. И то, и другое имело место – но в какихмасштабах?

Вот данные из статистического сборника «Финансы СССР.1989-1990 гг.» (М. Госкомстат СССР. 1991). Сначала о масштабах стоимостинеустановленного оборудования (понятное дело, речь идет о сверхнормативныхзапасах): «В 1990 г. в амортизационный фонд начислено амортизации за год 147,5млрд. руб., прочих поступлений в амортизационный фонд было 52,2 млрд. руб.Итого 199,7 млрд. руб. Израсходовано из этого фонда всего 202 млрд. руб., в томчисле на полное восстановление основных фондов 98,6 млрд. руб. и на ремонтосновных фондов 103,5 млрд. руб. (с. 172)… Сверхнормативного неустановленногооборудования на складах в капитальном строительстве (без сданного в монтаж ирезервного) в 1990 г. было в СССР на 7,1 млрд. руб. (в 1989 г. – на 6 млрд.руб.)» (с. 178).

Далее в справочнике дается сводка о стоимостинеустановленного оборудования по разным его категориям для всех министерств икрупных предприятий. Например: концерн «Норильский никель» имелнеустановленного оборудования всего на 43 млн. руб.: в том числе –отечественного на 21 млн., импортного на 22 млн., сверхнормативного – на 33млн. руб. (с. 181).