Двенадцать ночей - Эндрю Зерчер

Вытряхивая боль из пальцев и не отводя глаз от кладки, которую еще разбирать и разбирать, он сказал:

– Ойдос на него сердита. На Рекса. За то, что покинул ее. Но твоей сестре она не желала ничего плохого. Она хотела, чтобы ты нашла ее.

Один за другим он вытаскивал прямоугольные обтесанные камни и, оберегая ноги, давал камню упасть на предыдущие. Вот уже шестой, седьмой… Вот наконец пролом стал настолько велик, что Кэй смогла заглянуть в него, и с помощью Флипа она забралась на камни и перелезла на ту сторону – в небольшую нишу, где на беломраморной плите лежала ее сестра.

Ее грудь медленно, мирно ходила вверх-вниз.

Она была завернута в толстое шерстяное одеяло. На животе лежал серебряный рог.

Пока Флип разбирал оставшуюся кладку, Кэй сидела у каменной кровати, держала ладонь Элл у себя на коленях, ласкала ее.

– Она не просыпается, – сказала Кэй. – Почему она не просыпается?

Флип кивком показал себе за спину. На той стороне прохода в белом камне стены была изваяна спящая – прекрасная женщина, чьи тяжелые пряди волос, словно ветви, отягощенные плодами и возможностями, свисали с ее каменного ложа. На ее животе лежал рог, подобный тому, что поднимался и опускался под действием дыхания Элл, а над ней на каменной табличке было высечено короткое стихотворение. Кэй прочла его вслух, пользуясь ровным светом фонаря:

Со стены, подсвеченной фонарем, строки смотрели горделиво, и Кэй прочла их в полный голос, ровным тоном, как будто нанося твердой рукой краску на бумагу. Но что-то в них тревожило ее, точно неумолкающий звук дальнего колокола.

– Рог Первоярости, – сказал Флип. – Самый звучный инструмент в нашем оглушенном гармониями мире. Его называли по-разному. Завершитель Битв. Великое Дыхание Парнаса. Чистый Шум. Жемчужина Десяти Тысяч. У него, разумеется, есть свои мистические и математические свойства, но в конечном счете важно одно: его красота, его мощь. Говорят, что Невесту нельзя вызвать, когда тебе хочется, что ею нельзя командовать. Она идет, куда сама желает. Но, трубя в Рог Первоярости, мы можем, скажем так, говорить с ней на ее языке. – Затем, более мягким тоном, как бы окутывая слова ватой, Флип добавил: – Он напарник челнока, чей голос сплетает нити, которые рог развеял по ветру. Они такая же пара, как солнце и луна, как берег и море, как знание и действие.

Он взял рог двумя руками. Рог заблестел от света фонаря, который Флип поставил на последний ряд грубых камней кладки. Даже в этой гробнице, в пристанище смерти рог сиял.

– Раньше он принадлежал Рексу, – сказал Флип, – а теперь перешел к ней. По-моему, пора пробудить сновидицу и дать ей рог, который принадлежит ей по праву.

Он передал рог Кэй.

Кэй поднесла его к губам и закрыла глаза. Сделав самый глубокий вдох, какой только могла, туго сомкнув губы вокруг мундштука, она заставила рог зазвучать так, что, казалось, камни вокруг них затряслись. Сам воздух, пока она дула, словно сгустился изнутри себя росой и потек вниз по мировому лику тяжелыми темными каплями. Звук ударил Кэй в уши с такой силой, будто прорвало плотину, и внезапно она почувствовала, что всю жизнь ждала этого пробуждающего зова, этого требовательного шума, который ворвется в нее со всей необоримой, оглушающей властностью.

Когда воздух в груди кончился и Кэй опустила рог, Элл встрепенулась, села на своем ложе, выпрямилась, вскинула руки, обратила лицо к потолку, воспряла, как цветок, поднимающий голову из травы на рассвете, и вот она уже в объятиях Кэй, и вот уже они обе в объятиях Флипа, и посреди этих тугих объятий Элл дрожала, и плакала, и смеялась, и льнула, и теплый свет соединял их, пока их руки не устали, а не уставали они долго.

К облегчению Кэй, Элл не помнила почти ничего из своих долгих мытарств, начавшихся внутри горы. Убаюканная бормотанием духов левой стороны, она если что и восприняла, то обрывками, будто сквозь сон, и последним было то, что Ойдос привела ее «в эту комнатку с жесткой кроватью». Тут они выпили по чашке шоколада, и Ойдос показала ей рог.

– Она пообещала мне, что ты, Кэй, придешь за мной, – сказала Элл. – И сказала, что рог будет мой. Она правду сказала?

Кэй завернула его в шерстяное одеяло и дала сверток сестре.

– Нам пора уходить отсюда, – сказал Флип, поправляя фитиль фонаря. – Скоро начнет светать.

Рассвет. Когда Рацио отправит к горе свои аэростаты.

Сердце Кэй дернулось.

– Флип, до того, как Ойдос… до того, как я пришла сюда, у нас было что-то вроде военного совета. Когда Вилли и Фантастес повезли меня к Рацио, они говорили, что он поможет мне найти Элл, что он поможет мне найти папу. Но он совсем не этого хочет. Он сказал, что возвращается в гору. Он забирает с собой Вилли и Фантастеса, Ойдос и Онтоса, и все причины забирает. На рассвете из сада должны полететь сто воздушных шаров. Рацио разозлился на Гадда и хочет с ним драться.

Когда прозвучало это последнее слово, пальцы Флипа попали в огонь. Отчаянно выругавшись, он уронил фонарь, и тот погас. Тьма упала на них мгновенно, окутала целиком.

– Кэй, – сказала Элл. – Мне страшно.

– Не бойся, – ответила Кэй, снова сжимая руку сестры. – Флип, что не так?

– Нельзя позволить ему отправить аэростаты. Это ловушка. Все это здание окружено рыскунами. Я большую часть дня потратил на то, чтобы проскользнуть через оцепление и попасть в катакомбы, и мне только случайно это удалось. Я не понимал, зачем их сюда пригнали, но теперь мне ясно, зачем: Гадд знает о намерении Рацио и хочет его остановить. Тем путем, каким я сюда проник, мы выбраться не сможем: все четыре выхода из катакомб тщательно охраняются.

Говоря, Флип пытался наладить фонарь, но без толку. Он поставил его наземь медленно, с тихой выразительностью, понятной всем троим.

– Я вижу выход, – сказала Элл. – Он там, где звезда.

Вероятно, она показывала пальцем, но в темноте Кэй не сразу поняла, о чем она говорит. Но потом заметила на противоположной стене белого туннеля слабое световое пятнышко. Размером с ладонь, не больше, оно по очертаниям было пятиконечной звездой. Флип, сидевший в туннеле на камнях, увидел его мгновенно и, вскочив, пошел к ближнему концу прохода. Девочки, осторожно перебравшись через нижний ряд кладки, двинулись за ним.

– Двадцать минут назад этой дырки не было, – сказал Флип. Он ощупывал ровное звездообразное отверстие в тонкой каменной стенке над алтарем.

– Может быть, ее проделал звук рога? – спросила Кэй. – Он был такой громкий – с потолка тут посыпалось что-то, я видела.

– И увидим на рассвете, как звезду зажжет восток, – продекламировал Флип. – Да, возможно.

Кэй замерла. Это было тут, в воздухе – она чувствовала, – на рассвете… звезду…