Магия безумия - А. Г. Говард

Невидимые существа по-прежнему спорят, что со мной делать, и я вдруг понимаю, что никто не придет мне на помощь. Я должна спасаться сама.

Страх гложет меня изнутри.

Но подождите. Я не чужая в Стране Чудес – я знакома с ее секретами. Пускай это было во сне, но все-таки я узнала некоторые вещи, которые уже не раз спасали мне жизнь. Я – не беззащитная и беспомощная маленькая девочка, какой была много лет назад, когда приходила сюда играть.

И даже не та девочка, которая спустилась по кроличьей норе вместе с Джебом. Я стала сильнее.

Во-первых, теперь у меня есть крылья. И я знаю, что их можно использовать не только для полета. При необходимости они служат оружием и щитом.

Надеясь на эффект неожиданности, я бью ногами, раз уж веревки ослабели. Существа с воплями отлетают от моих брыкающихся пяток. Они не крупнее морских свинок.

Я переворачиваюсь на бок, и цепь, звеня, соскальзывает наземь. Я отстегиваю ее от пояса, и мои крылья распахиваются. Набрав полную грудь воздуха, я расправляю ноги, поднимаюсь и стараюсь держаться смело – на тот случай, если эти существа чуют страх, как собаки. Мне даже удается издать подобающий случаю рев, пока я пытаюсь обрести равновесие (с непривычки крылья мешают).

Существа суетятся у меня под ногами и шипят. На них крошечные шахтерские каски с фонарями. Пятна света мелькают вокруг, мешая сосредоточиться.

Я немедленно узнаю тварей, которых видела на сайте, посвященном Стране Чудес. Там на рисунке они сидели в клетке и плакали серебряными слезами – жуткие, но притягательные.

У них длинные хвосты и сморщенные личики, как у паукообразных обезьян, но тела безволосы. Голая кожа покрыта серебристой слизью, издающей мерзкий, тошнотворный запах. Выпуклые глаза тоже серебристые, без зрачков и радужек. Они блестят, как мокрые монетки, почти светятся, даже в полутьме.

Пикси оставляют за собой маслянистые капли. Посмотрев вниз, я обнаруживаю ту же серебристую слизь у себя на сапогах. Видимо, они притащили меня сюда, используя хвосты вместо веревок, а значит, понадобится что-нибудь другое, чтобы вытянуть Джеба из ущелья.

Несколько пикси останавливаются неподалеку и рассматривают цепочку. Они спорят, не лучше ли меня связать. Я подбираю цепь, машу крыльями, чтобы ошеломить этих существ, и в довершение всего топаю ногами. Пикси бросаются в заросли, где уже спрятались остальные.

Листва дрожит от их хныканья, мелькают вспышки света. Кажется, пикси испуганы гораздо сильнее, чем я.

Я нахожусь в крытом саду. Здесь темно и пахнет затхлостью. Слева я замечаю россыпь каких-то блестящих предметов – от браслетов и ожерелий до разрозненных драгоценных камней – и груду костей, а заодно несколько катушек размером с колесо от велосипеда, на которых намотана блестящая золотая нить. Я вспоминаю зловещую лестницу, по которой мы с Джебом спускались, чтобы попасть в сердце Страны Чудес. Очевидно, ее построили из этих материалов. Может быть, драгоценностями Сестры платят пикси за работу.

Я поднимаю одну из катушек и тяну за нить. На вид такая тонкая, она оказывается неожиданно крепкой, вроде телефонного провода. Она достаточно прочна, чтобы выдержать вес Джеба.

Пока я продеваю цепочку сквозь отверстие в середине катушки, сооружая нечто вроде подъемника, несколько пикси торопливо волокут оставшиеся катушки, кости и драгоценности в укрытие и шипят на меня. Я меряю их взглядом, одновременно припоминая, что рассказывал про этих тварей Морфей, и пытаясь понять, в какой мере они представляют угрозу. Я вспоминаю набросок, который он однажды сделал. Вспоминаю, как он указывал на него длинным изящным пальцем. Морфей сказал, что пикси послушны, пугливы и обожают всё, что блестит. Как змеи, они сбрасывают кожу, когда растут, но, прежде чем сойти, она сама разлагается, превращаясь в сальные лохмотья, и это особым образом сближает их с мертвыми. В общем, им уютнее с покойниками, чем с живыми.

Я для них не более чем неожиданность. У пикси нет повода мне вредить. Мое сердце перестает отбивать бешеный ритм.

Я поворачиваюсь, ища выход. Крылья путаются под ногами, так что приходится через них переступать. Боль простреливает плечи и спину, доказывая, что они крепятся к моему скелету.

Из кустов доносится ехидный смешок, и я сердито смотрю на незримых зевак, выпутываясь из крыльев. Низко нависшие над головой колючие лозы и ветви шиповника мешают расправить их на всю длину.

Я перебрасываю крыло через правое плечо, чтобы убедиться, что оно не повреждено. Стоит коснуться пересечения жилок, как отдается в спине. Это все равно что потрогать солнечный свет или паутину. Нечто теплое, полувоздушное, но не липкое… скорее, похожее на тонкую пряжу.

Удивительно, как что-то столь хрупкое может давать такое ощущение силы. Крылья у меня не черные, как у Морфея. Они больше похожи на белое матовое стекло с вкраплениями сверкающих драгоценных камней, которые переливаются всеми цветами радуги. Совсем как те камни, которые украшают лицо Морфея. А узор напоминает мне крылья бабочек.

Бабочка. Какая ирония судьбы. Все эти годы папа так меня называл. А теперь я и правда стала бабочкой. Пойманной.

Я снова смотрю по сторонам. Воздух здесь неподвижный и липкий. Судя по живым изгородям, образующим острые углы, я в самом центре сада-лабиринта, достойного готического романа ужасов. Передо мной открываются три пути. Один из них ведет к спасению.

Дождь начинает сильнее бить по листве над головой. Надо поторопиться.

Пропустив цепь с катушкой через плечо и под крыло, я угрожающе бренчу ею – на всякий случай, чтобы показать пикси, что я не сдамся без боя, – а затем иду направо, где брезжит тусклый свет. То и дело приходится останавливаться: цепь задевает за сучки и ветки.

Вскоре тропинка снова разделяется, на сей раз на пять. Везде одинаково светло. Я выбираю среднюю дорожку и продолжаю идти.

Еще десять шагов – и, пройдя под аркой, я оказываюсь там, откуда начала. Пикси выползли из укрытия. Они хихикают, и лучи света от фонариков прыгают вокруг. Я бросаю на них яростный взгляд, и они торопливо шмыгают в кусты, оставляя за собой маслянистый след.

Видимо, пора поторговаться.

Сняв с себя пояс, я покачиваю им перед зарослями. На рубины падает тусклый свет.

– Я отдам это тому, кто покажет мне выход из лабиринта.

Слышится бормотание, но добровольцев нет. Я опускаюсь на колени и раздвигаю листву под ближайшим кустом. Из глубины на меня смотрят два блестящих глаза. Фонарик на каске пикси выключен.

– Привет, – говорю я как можно радушнее, стараясь вести себя дипломатично, как с хорьком на пиру у Морфея. Это не так уж легко, когда от собеседника несет тухлятиной. Я протягиваю пояс сквозь листья, позволяя пикси разглядеть драгоценности вблизи.

– Красиво, правда?

Пикси выхватывает у меня пояс и надевает на шею, как шарф. Он гладит блестящие рубины и урчит от удовольствия.