Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

— Я цеплялся за проходящие машины, чтобы прокатиться по льду…

Французы заметили, что он «испытывает дурные предчувствия, но при этом возбужден, словно ожидая чего-то чудесного».

И это чудесное не замедлило произойти. К удивлению Рудольфа, родные встречали его в вестибюле «Интуриста» для высокопоставленных лиц. Широко улыбаясь, он обнял свою сестру Розиду, которая протянула ему букет красных гвоздик. (Купленные ею ранее дорогие розы замерзли при минусовой температуре.) Рудольфу представили сыновей Розиды — двадцатипятилетнего Виктора и восемнадцатилетнего Юрия, а также его племянницу Альфию, дочь Лилии. Зная лишь по виденным ею детским фотографиям, как может выглядеть ее знаменитый дядя, она испытывала смущение, наконец встретившись с ним в реальности.

Было последнее воскресенье ноября, пасмурный день. В поездке по городу Рудольфа сопровождали сестра Розида, внучатый племянник Руслан и фотокорреспондент ТАСС Виктор Воног. Он и рассказал впоследствии о подробностях визита.

По словам фотокорреспондента, в свои пятьдесят два года Розида казалась по крайней мере лет на десять лет старше своего младшего брата благодаря седеющим волосам, морщинистому лбу и резкому скрипучему голосу. Учитывая позднее время, Розида отвезла Рудольфа и его спутников в гостиницу «Россия» — здание в центре города невдалеке от огромной статуи Ленина.

В девять утра на следующий день Розида приехала за братом, чтобы проводить его к матери, которая была прикована к постели после инсульта и почти слепа. Фарида жила в четырехэтажном доме в пяти минутах езды от гостиницы, в тесной квартирке. Она делила две комнаты с дочерью Лилией, внучкой Альфией, ее мужем Олегом и их сыном. Фарида и Лиля занимали одну спальню. Так как Лиля была тоже парализованной после несчастного случая, несчастной Альфии приходилось заботиться и о глухонемой матери, и о бабушке.

Рудольф был потрясен, увидев, какой больной и слабой оказалась его мать, как не похожа она на ту энергичную молодую женщину, которую он помнил. Фарида потеряла голос, и хотя порой больная издавала слабый шепот, родным пришлось научиться читать по ее губам. Она смотрела на Рудольфа, силясь узнать его. Рудольф видел, как шевелятся ее губы, но не услышал ни звука.

— Он настоящий? — спросила она Альфию.

Рудольф хотел знать, что сказала мать, и Альфия объяснила ему. «Она думала, что это ей кажется», — пояснила Альфия. Рудольф был глубоко расстроен. Он никак не ожидал, что они с Фаридой не смогут поговорить друг с другом. Альфия оставила его наедине с матерью…

Старая умирающая женщина не узнала в этом человеке, только что преодолевшем пять тысяч миль, своего любимого мальчика. Рудольф мягко убеждал ее, что он ее сын, а Фарида, указывая на его старую фотографию, твердила: «Вот мой сын».

Выйдя от нее через час, Рудольф был безутешен:

— Можешь себе представить? Она меня не узнала!

Розида бросилась к постели Фариды.

— Ты знаешь, кто это был, мама? Ты узнала его?

— Рудик приходил? Ведь это был он?

«Я прочитала это по ее губам, — вспоминает Розида, — но он был так огорчен, что не поверил мне, когда я передала ему ее слова».

Лиля, тоже серьезно больная и с помутненным сознанием, сразу узнала брата. Когда он погладил ее по плечу, Лиля повернулась к Альфии и, сияя, вымолвила: «Рудик, Рудик…» Видя, как она обрадована, Рудольф поцеловал ее.

Рудольф немного задержался, чтобы выпить стакан водки и закусить его хлебом с маслом. От банкета, приготовленного Альфией, он отказался.

«Мы все ощущали смущение, — признавалась Розида. — Было трудно начать разговор. Мы не знали, что сказать».

Рудольф посетил места своего детства, но это не уменьшило его отчаяния. Так как он не разрешил фотокорреспонденту ТАСС войти вместе с ним в квартиру матери, тот предложил поводить его по памятным местам. Рудольф согласился, и к ним присоединились Розида, его племянник Юрий и внучатый племянник Руслан. Нуреев хотел посетить могилу отца, но мусульманское кладбище оказалось погребенным под снегом, и попасть туда было невозможно.

Так и вышло, что первой его остановкой в экскурсии по Уфе стал Башкирский театр оперы и балета. В театре был выходной день, и Нуреева неохотно пропустили в здание. Он поднялся на второй этаж, вошел в балетный зал. Там оказался планшет со старыми снимками. Рудольф внимательно рассматривал их, узнавал артистов, с которыми когда-то работал… Прошелся по сцене, где сделал первые балетные шаги. Попытался позвонить Зайтуне Насретдиновой — балерине, которая так восхитила его во время первого посещения балета, но ее телефон не отвечал.

В филармонии тоже никого не было. Хореографическое училище располагалось в здании бывшей школы, где когда-то учился Рудольф, но вахтер категорически отказался пропустить гостя. В Художественном музее имени Нестерова танцовщик хотел сфотографироваться на фоне понравившейся картины — смотрительница зала подняла шум. Для нее, как и для большинства жителей Уфы, имя Нуреева ничего не означало.

Правда, встретиться со старенькой Анной Ивановной Удальцовой, своим первым преподавателем, Рудольфу все-таки удалось — он навестил ее дома. Она была так рада повидать своего Рудика! Встреча оказалась искренней и теплой и была запечатлена на кинопленку.

…Машина медленно двигалась по улице Зенцова, где когда-то жила семья Нуреевых. Старый дом Рудольфа был снесен, а на его месте выросло безликое многоквартирное здание, так что он едва узнавал индустриальный пейзаж.

Вдруг Рудольф попросил водителя остановиться.

— Что это? Как называется дерево?

— Рудик, — растерянно проговорила Розида, — разве ты не знаешь?! Это — рябина.

Как же он мог забыть рябину?..

Проходя мимо старых деревянных домов, Рудольф заметил:

— Да, это Уфа, которую я помню…

Однако таких мест осталось немного.

Во время обратного полета в Москву Рудольф хранил гробовое молчание; спутники понимали, что он разочарован. Люба и Леонид встречали друга юности в Домодедово — по определению зарубежных биографов, «аэропорту для внутренних рейсов, мрачном захолустном месте, вызвавшем у Рудольфа отвращение».

Когда ехали в Москву, Рудольф признался друзьям, что нуждается в хорошей выпивке. Они проговорили несколько часов, причем искренность Рудольфа немало удивила Любу и Леонида. Люба была «поражена силой эмоций, которые он скрывал от нас все эти годы. Он рассказывал нам, как боялся открыть рот из страха обнаружить свою провинциальность и как отчаянно пытался компенсировать отсутствие должного образования…».

* * *

В 1988 году Королевский оперный театр «Ковент-Гарден», отмечая 50-летие Рудольфа Нуреева, пригласил его участвовать в гала-представлении балета «Жизель». В свою очередь Рудольф решил представить лондонской публике одну из многообещающих французских балерин. Так 6 января его протеже Сильви Гиллем дебютировала в Лондоне в партии Жизели в дуэте с самим Рудольфом Нуреевым. Через два года она, не стерпев нуреевского деспотизма, оставит «Гранд-опера» и станет приглашенной балериной Королевского балета.