Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина

– Кто она? – вытолкнул, наконец, слова Амин. – Зачем… – и замер, когда девушка открыла глаза.

– Амани, – потянулся к ней мужчина. – Моя Амани.

Девушка встретилась с ним взглядом. И тоскливо, скрипуче закричала.

В это же мгновение Амин бросился на султана, не рассуждая, что делает. Только зачем: Валиду больно, и он должен помочь.

Ничего он не успел – мужчина, не оборачиваясь, щелкнул пальцами, и Амин завис над полом, беспомощно барахтаясь.

Но следующие слова заставили его замереть.

– Моя хумай, как долго ты пряталась от меня, – протянул султан. – Что мне сделать с этим ибни за все годы ожидания, которые ты заставила меня терпеть?

– Ничего, – скрипучим голосом Валида отозвалась красавица. – Тебе это не нужно. Я здесь. И я… твоя. Я исполню любое твое желание. Приказывай… хозяин.

Амин в который раз рванулся, а мужчина, улыбаясь, произнес:

– Свободолюбивая хумай говорит такие слова… Наверное, мне стоило бы заточить этого ибни в темницу… Или отдать моим гулям… Ты видела моих гулей? Но я милостив и сжалюсь. Я не буду ничего с ним делать. Сделаешь ты. Слушай, хумай. Я хочу, чтобы ты его убила.

Амин вздрогнул, встретившись взглядом с красавицей… Валидом.

– Слушаю, – она склонила голову. – И повинуюсь. Хозяин.

Мир вокруг сжался в одну точку, а потом снова взорвался феерией красок. На этот раз ни комната, ни стоящий над ним человек не были незнакомыми.

Амин слишком часто видел старшего брата в кошмарах, чтобы забыть его.

Цепи звенели каждый раз, когда Амин поворачивался. Маленькая, сырая камера не давала возможности даже вытянуться в полный рост, так что вертеться приходилось много. К тому же, из щелей в полу – достаточно широких, чтобы проскочила крыса – постоянно дуло.

В очередной раз сев и притянув колени к подбородку, юноша подумал, что когда за ним придут, он уже не встанет. Просто не разогнется.

Ну и ладно.

По полу бегали любопытные крысы. Залезали на ноги, руки, взбегали на грудь. Амин, которому надоело их отпихивать, просто сидел неподвижно, шевелясь, только если маленькие слуги Иблиса тыкались в лицо…

…Пока в маленьком решетчатом окошке двери не мелькнул свет. И почти сразу зазвенел отодвигаемый засов.

– Воюешь с крысами, брат? – положив факел на пол, усмехнулся мужчина, с ног до головы закутанный в черный плащ.

– Мир тебе, Халиб, – отозвался Амин, отшвыривая особенно настырную крысу. Та ощерилась, но нападать при свете не стала.

– Ты всегда был вежливым мальчиком, – султан Яммы прислонился к стене, глядя на младшего брата сверху вниз.

Амин молча, щурясь от слишком яркого света факела, смотрел на него и ждал.

– Ты никогда не желал оказывать мне знаки уважения, – вздохнул Халиб. – Вечно или в гареме торчал, или в оружейной, но именно тогда, когда меня там не было. Это глупо, брат, не находишь? Веди ты себя иначе, я, быть может, тебя и пощадил.

Амин громко усмехнулся.

– Раша это не спасло.

– Раш был идиотом, – отмахнулся Халиб. – Пресмыкающимся идиотом. Ты бы еще Салима вспомнил.

Амин молча смотрел на него.

– А ты мне всегда нравился, – продолжал султан. – И, честно говоря, я нахожу это несправедливым: почему тебя, за то, что хватило ума и ловкости сбежать, я теперь должен казнить долго и мучительно, а этим молокососам достались яд и смерть во сне?

– Вы милосердны и сострадательны, о великий и мудрый… султан, да продлятся дни ваши вечно, – мрачно отозвался Амин, и мужчина захохотал – громко и весело, точно над хорошей шуткой.

– Амин, ты не меняешься! Меня всегда восхищало, как ты умеешь говорить положенный придворный речитатив так, что собеседник не сразу догадается, что его послали к гулям шайтана на пир. – Он помолчал, потом вдруг спросил: – Как ты жил… в Бахре, да? Я только-только отправил туда надежных людей, а ты сорвался с места… Неужели шайтан шепнул? Я всегда думал, что ты с ним в сговоре, – хохотнул Халиб. – Ну так что? Мне говорили, ты работал грузчиком у торговцев и жил в жалкой лачуге на окраине. И сутками ходил голодный, когда рынок закрывался на праздничные дни. Да? Бедный, бедный шехзаде Амин!

Амин, прикрыв глаза и расслабившись, сидел молча.

– Что-то все-таки меняется, – хмыкнул Халиб, глядя на него. – Раньше ты бы подобное не стерпел. Это тот торговец приучил тебя к послушанию? Или еще на корабле… А, Амин?

Юноша молчал.

– А если бы я прислал сюда палача с кнутом – ты бы не был таким тихим, – усмехнулся султан. – Сто́ит, брат?

Амин поднял на него спокойный взгляд.

– Зачем ты пришел?

– Конечно же, поиздеваться над тобой, это же так весело, – рассмеялся Халиб.

– Тогда зови палача, – пожал плечами Амин, снова опуская взгляд. – Будет еще веселее.

И даже не вздрогнул, когда султан захохотал – смачно и раскатисто, тон в тон звучащим где-то неподалеку крикам: очевидно, палач как раз работал.

– Как ты оказался в моих комнатах? – быстро спросил Халиб, оборвав смех.

– Это комнаты нашего отца, – медленно произнес Амин, не поднимая глаз.

– Это комнаты султана, – поправил Халиб. – Отец умер, и султан теперь я. Так как ты оказался там? Ни городская, ни дворцовая охрана тебя не видели. По слухам, ты был в Гарибе.

– Значит, у тебя нерадивые соглядатаи, – протянул Амин. – И стражи.

– Думаешь? – вскинул брови султан. – До тебя я был ими доволен. И потом появление в искрах золота и черном дыму… наводит на мысли о магии. К какому из джиннов ты сунулся?

Амин молча сидел, обнимая колени руками.

– Разве ты забыл уроки Салах-аги? Никогда не лезь к джиннам, – пожурил Халиб. – Ладно. Не желаешь говорить – не надо. А вот это у тебя откуда? – перед глазами Амина мелькнула его же джамбия. – У джинна украл?

Амин проводил ее тоскливым взглядом.

– Да.

– Ай-ай, нехороший мальчик! – рассмеялся Халиб. – Не бери ничего у джинна – это второй урок. Третий помнишь?

– Ничего не проси, – откликнулся Амин.

– Молодец! – улыбнулся султан. И, подобрав факел, выпрямился. – Да, я уже говорил, что тебя казнят на рассвете. Я еще не придумал, что это будет, но должно получиться красиво и зрелищно. Ты же тоже любишь зрелища, да, Амин? – и, не дожидаясь ответа, взялся за дверь.

– Брат! – вскинулся Амин. – Подожди.

Халиб глянул на него, хмуря брови.

– Амин, не рушь мое доброе мнение о тебе – просить меня передумать бесполезно. Мне казалось, я хорошо это тебе объяснил еще…