Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина

– Что тебе нужно? – выдавил Амин, мечтая о глотке воды.

Халиб, точно прочтя его мысли, поднялся, взял с изящного столика у окна чашу и, подойдя к кровати, подал ее Амину.

Юноша взял дрожащими руками, с опаской понюхал.

– Не беспокойся, – усмехнулся Халиб, – мысль отравить тебя, конечно, искушает, но пока ты мне нужен. И к тому же, змеи, – добавил он, – пару раз в ней уже искупались. Так что пей, если не брезгуешь.

Амин с трудом сдержал смешок и приник к чаше. Прохладное, приправленное травами вино казалось высшим блаженством.

– Как тебе это удалось? – помолчав, словно невзначай спросил Халиб. – Как тебе удалось подружиться с джиннами? Джамбия – в ней этот… змей? Мои колдуны осматривали ее, но не смогли вызвать джинна. Им он не подчиняется. А ведь должен – тому, в чьих руках сосуд в который джинна заточили.

– Заточили, – с улыбкой повторил Амин. И, не в силах смотреть на султана, уставился на узорчатое покрывало. – Я же не колдун, брат. Я не смог бы его заточить. Он сам выбрал этот… сосуд.

– Сам выбрал службу человеку? – вскинул брови Халиб.

– Не службу, – тихо поправил его Амин. – Дружбу.

– Дружбу? О нет, он тебя защищает – он тебе служит, – покачал головой Халиб. – Нет, Амин. Ты знаешь какой-то секрет, как подчинять джиннов, – глаза султана загорелись. – Скажи мне. Скажи мне, что это. Какой-то магический фокус? Ну да, ты не колдун. Тогда что? Талисман? Но тебя обыскивали и кроме кинжала ничего не нашли. Что это? – голос Халиба охрип от еле сдерживаемой алчности. – Скажи мне, что это?!

Амин неосознанно схватился за рукоять джамбии, и на кровать рядом с султаном шлепнулись сразу три змеи. Угрожающе зашипели, вытягивая плоские черно-желтые головы.

– Амин, – с трудом взяв себя в руки, улыбнулся султан. – Я позволю тебе… я позволю тебе остаться во дворце, даже сохраню титул, если хочешь. Только скажи, что это.

– Я не могу, – тихо произнес Амин, и Халиб потянулся к висящему на поясе кинжалу.

Амин перехватил его руку, удивляясь, как неприятно дотрагиваться до умащенной розовой водой кожи брата – примерно так же, как раньше он не любил касаться змей.

– Подожди, Халиб. Ты хочешь знать, как я смог получить джиннов в союзники? Я тебе покажу. Когда мы разобьем султана Гарибы.

Халиб пристально смотрел ему в глаза какое-то время, потом отвернулся, рассмеявшись.

– Ну конечно. Умно, брат. Очень умно. Джинны да твое знание, – все, почему я терплю тебя. Заставишь меня пообещать что-нибудь эдакое в обмен? Давай, ты всегда был умненьким мальчиком, – и, поднявшись, направился к двери.

Амин с улыбкой покачал головой и тихо позвал:

– Халиб. Почему ты убил Зульфию?

Султан остановился. Обернулся, удивленно глядя на Амина.

– Зуль… А, твою наложницу, которая любила танцевать с саблей? У нее хорошо получалось.

– Почему ты убил ее? – повторил Амин.

– До сих пор не понимаешь? – усмехнулся Халиб. – Странно. Она была твоей слабостью, брат. Единственное, что могло бросить тебя на колени передо мной. Какая-то девчонка-наложница! Ты был противен мне тогда – шехзаде, готовый умолять, чтобы эту раскрашенную дуру не трогали. Нет бы спасать собственную шкуру! Не будь тогда того мальчишки – как там его звали? – ты бы так и рыдал над ее телом.

– Захир, – шепнул Амин, закрыв глаза. – Его звали Захир.

– Вот видишь, – рассмеялся Халиб. – Ты их помнишь. До сих пор. Это слабость, Амин, недостойная шехзаде. От слабостей необходимо избавляться. Странно, что я объясняю это тебе. Разве это не очевидно?

Амин, тяжело вздохнув, вспомнил, как день за днем, ночь за ночью после побега его держало только желание сначала отомстить старшему брату, потом – просто вернуться. И наконец – доказать прежде всего самому себе, что он достаточно силен, чтобы защитить тех, кто ему дорог. Теперь силен – ведь раньше не смог.

А на самом деле не смог даже сохранить единственного со времени побега из Яммы друга, который привел его в Гарибу, исполняя его желание, несмотря ни на что. Не смог – потому что слаб? Раньше Амин решил бы, что да.

Сейчас все его желания, отчаянные мечты о мести казались такими глупыми, такими мелкими. Сейчас он хотел бы оказаться далеко-далеко отсюда, где-нибудь в Бахре, в старой лачуге в компании объедающегося сладостями несносного мальчишки…

В давних воспоминаниях образы танцующей Зульфии и верного Захира прощально улыбнулись. Пора было отпустить их. И жить настоящим.

Когда дверь скрипнула, открываясь перед султаном, Амин тихо, не веря, что говорит это, произнес:

– Я тебя прощаю.

Халиб или не расслышал, или сделал вид. Амину было все равно.

– Человечнос-с-сть, – просвистел рядом голос Алифа. – Человеченос-с-с-сть, ибни. С-с-с-среди людей она в пос-с-с-следнее время так редка.

Амин промолчал, впервые в жизни понимая, какая пропасть лежит между ним и братом. И что бы Амин ни сделал, ему никогда-никогда не сократить ее.

И этому человеку он что-то стремился доказать?

* * *

Ловкие руки марида-служанки порхали, украшая длинные косы замершей у окна красавицы. В темные до черноты, блестящие пряди вплетались жемчужины, алмазы – они звездами загорались, как освещает Вадду дорогу его заботливая мать – Ночь.

Красавица молча терпела – видно было, что украшения, восхитившие бы иную царевну, ее тяготят. Ни стоящие богатого порта жемчужные бусы, ни яхонтовые перстни, за которые пролилось достаточно крови, прежде чем они попали к султану Гарибы, ни браслеты благородного белого золота, – ничто ее не радовало.

Гаджат, султан Гарибы, сидел в кресле неподалеку, перекатывал в руках – по-девичьи тонких, ловких руках колдуна – яблоко. И не сводил жадного взгляда с красавицы.

– Что же, хумай, не милы тебе мои дары?

– Я счастлива, хозяин, – равнодушно отозвалась красавица.

Колдун улыбнулся.

– Амани… Посмотри же, полюбуйся на себя. Ты прекрасна… Ты прекрасней Аллат!

Красавица покорно обернулась к зеркалу в полный рост – сверкнула богато расшитая золотом шелковая галабея, брызнули светом вышитые алмазами бархатные туфли.

– Хумай. Моя хумай, – колдун покатал эти слова на языке, насладился – как изысканным лакомством. – А правду говорят, ты танцевала для того мальчишки из Яммы?

На мгновение лицо красавицы исказилось. В глазах мелькнула ярость вперемешку с тоской.

– Да, хозяин.

– Ты станцуешь для меня?

Красавица взмахнула ресницами, покорно склонив голову.

– Как вы пожелаете, хозяин.

– И пой, – добавил султан Гарибы, с интересом разглядывая хумай.