Маскарад в лунном свете - Кейси Майклз

— Да, — ответила она и взяла его под руку, чтобы все могли видеть, что она с ним, что он принял ее. Ей было совершенно безразлично, станет или нет она парией, но если бы такое произошло, ее перестали бы приглашать во многие дома, а ей непременно хотелось видеть, как падают один за другим сраженные ее рукой члены «Клуба». — Полагаю, это было бы самым лучшим. К тому же, надо дать дорогой Билли возможность побыть одной и прийти в себя.

— О, Господи, — простонала вновь миссис Биллингз и, вздохнув, принялась рыться в своем ридикюле в поисках нюхательных солей.

Маргарита с графом прошлись по комнате один раз, приветствуя общих друзей, причем с лица Маргариты не сходила улыбка, словно она была весьма довольна собой, и наконец остановились у одного из дюжины с лишним высоких открытых окон, сквозь которые вливался из сада насыщенный нежными ароматами вечерний воздух.

— Сэр Гилберт по-прежнему избегает общества, дорогая Маргарита? — спросил Лейлхем с таким видом, будто его и в самом деле это интересовало.

— Вы ведь знаете дедушку, Вильям, — ответила Маргарита, следя за молодой парочкой, идущей по одной из едва освещаемых луной аллей. Буду ли я там вскоре вместе с Донованом? — Он скорее отправится к зубодеру, чем согласится провести целый вечер, слушая, как пиликают на своих инструментах музыканты-любители. Как и я, по правде сказать. Как вы считаете, леди Саутби будет петь сегодня? Когда две недели назад на вечере у лорда Марта она запела, я едва удержалась, чтобы не вскочить и не засунуть ей прямо в глотку свою шаль. Если бы кто-нибудь издал подобные звуки у нас на ферме в Чертси, куры, я уверена, несли бы там яйца квадратной формы на протяжении, по крайней мере, двух недель. Но довольно об этом! Как вы поживаете, Вильям? Мы так давно с вами не беседовали. Ваша рана уже зажила?

— Слухи о серьезности моего ранения, моя дорогая, были сильно преувеличены, — ответил Ренфру и, взяв ее под локоть, помог пройти через низкий порожек на террасу. — Я совершенно здоров, о чем говорит мое присутствие на сегодняшнем вечере. Но я запомнил урок. Никогда не поворачивайся спиной к американцу, поскольку все они играют не по правилам.

Маргарита с трудом удержалась, чтобы не влепить ему тут же пощечину.

— Вы хотите сказать, Вильям, — произнесла она ровным тоном, — что мистер Донован воспользовался тем, что вы настоящий джентльмен, и напал на вас исподтишка? Как это на него похоже! Я едва с ним знакома, но у меня сложилось впечатление, что он совершенно беспринципный человек.

Граф Лейлхем улыбнулся и, сделав шаг, встал прямо перед Маргаритой, лишив ее возможности пройти к одной из каменных скамей и сесть.

— Я всегда, еще в те дни, когда вы были совсем крошкой, знал, что вы весьма разумная юная леди, Маргарита. Вы помните мои визиты в Чертси… и ваши поездки в Лейлхем-холл? Чудесные были дни. Мы с вашими родителями были такими добрыми друзьями… почти одной семьей.

Маргарита почувствовала, что плечам ее стало вдруг холодно, и плотнее закуталась в свою бледно-розовую шаль. Что ему надо? Зачем он терзает ей душу, напоминая о прошлых горестях?

— Все члены моей семьи уже умерли, Вильям, кроме дедушки.

Лейлхем взял обе ее руки в свои и прижал к груди.

— Вы можете создать себе новую семью, милая Маргарита, — произнес он слегка дрожащим голосом, стараясь, казалось, проникнуть своим горящим взором ей в самую душу. В первый раз на ее памяти он, похоже, не совсем владел собой. — Мне не хотелось бы смущать тебя, дитя мое, но этот американец, Донован, болтает, будто он собирается на тебе жениться. Однако, как ты только что мне сказала, он тебе не нравится. Это хорошо, Маргарита. Очень хорошо и весьма обнадеживающе. Ты из рода Селкирков и не можешь связать свою судьбу с кем попало. Но с человеком, достойным себя, ты вполне могла бы основать новую династию.

Господи, неужели он предлагает ей брак? Нет, этого не может быть. Вильям вдвое старше ее — даже больше, чем вдвое! Но, секунду! Его несомненно слишком занимает ее родословная, словно он и в самом деле надумал породниться с семьей Селкирков. Не он ли был тогда в лабиринте с ее матерью? Не он ли предлагал ей руку и сердце? Это было вполне возможно. Все было возможно… Маргарита открыла рот, не вполне еще сознавая, что собирается сказать, и тут услышала слетевшие с ее губ слова:

— Династию? В самом деле? Ту самую, какую вы хотели создать с Викторией?

Она застыла, не в силах оторвать взгляда от его мгновенно побледневшего лица.

— Я могу объяснить твои слова лишь тем, что ты еще не совсем оправилась от своего недомогания. Как ты могла такое подумать?! Я был другом Жоффрея. Его очень близким и хорошим другом.

— Да-да, Вильям, я знаю об этом, — согласилась поспешно Маргарита, вспомнив записи в журнале отца и слова матери о том, что он покончил с собой. Она постаралась запрятать на время свои подозрения в самый дальний уголок памяти, чтобы потом, оставшись одна, как следует над всем этим поразмыслить. В конечном итоге, в тот день в лабиринте вполне мог быть и Вильям. Это должен был быть кто-то из них. Почему же тогда не граф? — Вы, должно быть, были ужасно потрясены, когда папа тогда так внезапно умер?

Лейлхем все еще держал ее руки в своих. Он стоял так близко от нее, что Маргарита почувствовала на своем лице его дыхание, когда он открыл рот и сказал то, что, как она сразу же поняла, было ложью.

— Я всегда думал, что у него хрупкая конституция поэта… но его смерть была все же весьма неожиданной. Твоя дорогая мама так никогда, в сущности, и не оправилась от этого удара, не так ли?

Будь осторожен, имея дело с человеком без слабостей. На мгновение Маргарите показалось, будто она слышит, как отец произносит эти слова. Он не внял своему собственному предостережению, но она к нему прислушается. Она не станет лично участвовать в сокрушении Лейлхема. За нее это сделает сэр Ральф, одержимый страхом смерти и жаждущий вечной жизни. Ради того, чтобы получить «Щит непобедимости», Ральф выдаст все свои секреты, а заодно и секреты Вильяма, своему наперснику Максвеллу, дав ей тем самым в руки оружие, с помощью которого она уничтожит Ренфру.

Но как же трудно было удержаться от того, чтобы не назвать Лейлхема в лицо лжецом, как же невыносимо трудно было стоять рядом, улыбаться и выслушивать его уверения в дружбе… и довольно прозрачные намеки на брак с ней. Династия? О, Господи… может, у Вильяма все же была одна слабость?

Маргарита поспешно моргнула и звенящим от едва сдерживаемых слез голосом проговорила:

— Господи, Вильям. Вы были таким хорошим, давним другом, и, однако, вам неизвестно… Я думала… я всегда думала… Вильям… Мне жаль, что приходится говорить вам об этом… но папа не скончался мирно во сне, как вам сообщили. Он… он повесился в саду. Дедушка рассказал мне об этом в прошлом году, когда умерла мама. Видите ли, именно она и обнаружила его там. И после этого ее постоянно мучили боли в сердце…

Лейлхем отпустил ее руки, которые все это время сжимал в своих ладонях, и привлек Маргариту к груди.