Возвратный тоталитаризм. Том 1 - Лев Гудков

При этом на аналогичный симметричный вопрос («Как в самой России относятся к странам Запада?») россияне гораздо чаще дают положительные ответы (в среднем за те же 15 лет – 37 %, негативные – 18 %, индифферентные – 36 %). А это значит, что Запад, несмотря на все идеологические и политические изменения, по-прежнему остается инстанцией сверхзначимых авторитетов и ориентиров.

По мере самоутверждения россиян, усиления их национальной гордости и самоуважения, в образе американцев несколько уменьшается привлекательность «модерности» и, напротив, увеличивается доля традиционалистских характеристик. Другими словами, они потеряли часть своей притягательности в качестве ориентира развития. Усилилась дистанцированность от них, они стали в культурном плане гораздо более «чужими». Практически тем же осталось восприятие их как высокомерных и стремящихся к господству над другими. Снизилась и интенсивность выражения качеств американцев (общее число высказываний уменьшилось), что говорит об ослаблении интереса к Америке, вытеснении ее из сознания.

Таблица 94.1

Как изменилось за последний год за рубежом отношение к России и русским?

Март 2015 года. N = 1600. Сумма ответов 125 %, респондент мог указать несколько вариантов; суммарная доля негативных суждений = 58 %, позитивных = 21 %.

Сознание собственной силы, возникающей из извращенного восприятия критики политики путинской России мировым сообществом, ведет к тому, что проекция на внешний мир усиливающейся агрессивности российского руководства и солидаризирующегося с ним общества (чувство «враждебности» к России окружающих стран) оборачивается иллюзорным представлением о том, что за уважение к России в мире резко выросло. Если в 2012 году так думали 25 % опрошенных, то в августе 2014 года – уже 44 %, напротив, доля ответов «уважение к России сократилось» снизилось с 32 до 22 % (табл. 94.1). Сами индикаторы «уважения в мире» к России ведут себя очень неустойчиво, поскольку новых оснований для уважения, соответствующих критерием развитых стран (достаток, социальная справедливость, правовая защищенность граждан), не появилось; мотивы уважения, по мнению опрошенных, остаются прежними, советскими – инерция страха перед ядерным оружием. За 17 лет доля таких ответов увеличилась в 2.5 раза – с 13 до 33 %, ракетно-ядерный шантаж Путина («не надо забывать, что Россия обладает ядерным оружием») стал ведущим поводом для «уважения», оттеснив обладание «богатыми сырьевыми ресурсами». Подавляемое чувство презираемого народа («Россию никто в мире сегодня не уважает» – 25 % всех ответов + 20 % затруднившихся ответить на вопрос, кто и за что собственно ее уважает, что образует доминанту коллективных представлений в конце 1990-х годов) к настоящему времени практически полностью вытеснено из массового сознания: 0 % и 4 % затруднившихся ответить (табл. 97.1).

Таблица 95.1

Как, по вашему мнению, относятся к России на Западе?

Таблица 95.1

За последние 10 лет уважение к России в мире увеличилось, уменьшилось или осталось таким, как было?

Таблица 97.1

Что прежде всего вызывает сегодня уважение к России со стороны других государств?

N = 1600. В % к числу опрошенных. Ранжировано по последнему замеру.

Защитные барьеры и механизмы компенсации

Преобладание негативных оценок при взгляде на себя «чужими глазами» указывает на сохраняющийся пласт моральных представлений, не подлежащих воздействию пропаганды. Этот уровень самосознания и остаточной культуры играет чрезвычайно важную роль в структуре идентичности и организации посттоталитарного общества. Он придает некоторую устойчивость социальной системе и свидетельствует о том, что страна не совсем безнадежна. Вместе с тем этот пласт значений порождает глубокую двойственность ценностно-нормативной системы, оруэлловское двоемыслие и хроническую фрустрированность массового сознания, выход из которого представляется весьма проблематичным. Психологическое (иллюзорное) снятие, преодоление этой двойственности производится, как уже приходилось об этом говорить, путем дискредитации самого источника фрустрации – Запада. Не ставя под сомнение саму ценностную основу современности или «идеального Запада», Запада как ориентира модернизационных процессов, пропаганда и вслед за ней общественное мнение переносит акцент на представителей Запада, сужая тем самым проблему до злонамеренности или неадекватности политиков или критиков России. Блокирование любых аргументов и высказываний, исходящих от Запада, достигается нейтрализующей, априорно дисквалифицирующей оппонента установкой: Запад пристрастен, пользуется нечестными приемами, поэтому Россия не нуждается в выслушивании обвинений в свой адрес. Этот один из способов девальвации обвинений России. Другой – обвинение в лицемерии или двойных стандартах, позволяющих освободиться от необходимости следовать общепринятым нормам взаимоотношений между государствами, раз их не соблюдают самые могущественные страны: США лицемерно пытаются заставить другие страны соблюдать нормы международного права, хотя сами не всегда им следуют (так считают 70–76 %). В итоге у россиян совершенно «закономерно» возникает комплекс «жертвы» («США постоянно оказывают давление на Россию, заставляя ее делать то, что они хотят» – в среднем на протяжении последних 7 лет так считают 71 %), благодаря чему они могут воспринимать себя как объект внешнего давления и принуждения, снимая тем самым с себя необходимость следовать моральным обязательствам современного мира.

Таблица 98.1

Почему вы считаете, что нам не нужно обращать внимание на критику Запада?

* Москва, N = 1000.

2007 год, N = 1600; 2010 и 2014 годы, N = 800.

Таблица 99.1

С каким из следующих высказываний вы бы скорее согласились?

N = 1600.

Украинский фактор антиамериканской пропаганды

2014 год в России отмечен беспрецедентным ростом внутренней агрессии, нетерпимости, ненависти и одновременно – патриотической гордости. Накопившееся социальное раздражение, ксенофобия, пик которой приходится на осень 2013 года, сознание социальной несправедливости и неадекватной массовым ожиданиям социальной политики власти, наглые махинации и злоупотребления высшего руководства страны – все это напряжение, как оказалось, вполне можно канализировать и перенаправить в угодную режиму сторону. Завистливое (хотя и скрываемое, подавляемое) возмущение украинцами, которые перекинулись в Европу («не мы движемся в Европу, хотя мы тоже хотим жить как на Западе, но не можем; не можем даже признаться себе в том, что не способны быть такими, как люди на Западе») снимает запрет на выражение агрессии по отношению как к самой Украине, так и к США или американцам[152]. Отчасти эта враждебность смягчается тем, что украинцы – жертвы чужого влияния и силы. Но это не мешает отказывать им в сочувствии и солидарности. Напротив, презумпция внушения дурных идей «извне» блокирует идентификацию с ними, необходимость входить в их проблемы и интересы, защищает от их видения происходящего (а в более далекой перспективе – позволит остаться глухими к их стремлению войти в Европу и разделять все европейские ценности и нормы).