Дневники матери - Сью Клиболд

Но для некоторого количества семей счастливого конца не будет. Какое-нибудь несчастливое сочетание детской ранимости и обстоятельств, которые ее запустили, приведет к куда более мрачной истории.

Дилан в выпускном классе Робин прикалывает бутоньерку к пиджаку Дилана перед их выпускным балом, за три дня до стрельбы. Фото из архива семьи Клиболд.

Я знаю, что людям очень хочется увидеть последние дни жизни Дилана, поэтому я открываю свои дневники и дневники Дилана, чтобы описание событий шло параллельно.

Специалисты по оценке угрозы говорят о «пути к насилию». Доктор Рейд Мелой объясняет: «Целенаправленное насилие часто начинается с личной потери или унижения. Это событие становится точкой невозврата, когда человек решает, что единственный способ исправить причиненный ему вред — это совершить акт насилия. Первый шаг — это поиски и планирование этого акта. Следующий — подготовка: сбор оружия, выбор мишени. Последний — осуществление нападения».

Эрик вступил на путь к насилию, возможно, уже в апреле 1997 года, когда мальчики впервые начали делать маленькие бомбы. Он считал, что Дилан тоже идет по этому пути, но дневники Дилана говорят о другом. Сын был почти уверен, что умрет задолго до того, как Эрику представится шанс осуществить свой план. Дорога Дилана вела его к самоубийству до января 1999 года, когда неожиданно повернула в другую сторону.

Не то чтобы мы с Томом не знали, что в выпускном классе с Диланом было что-то не так. Мы просто очень сильно и — как оказалось — смертельно недооценивали глубину и силу его боли и то, на что он был способен, чтобы прекратить ее.

Летом между одиннадцатым и двенадцатым классами Дилан вел себя как обычный подросток: иногда веселый, забавный и приятный в общении, а иногда — отрешенный от мира, раздражительный и замкнутый на себе. Тем не менее, у меня все время было ощущение, что он что-то скрывает.

Дома Дилан все еще был на коротком поводке. Мы обыскивали его комнату, чтобы удостовериться, что он не прячет наркотики или что-нибудь краденое. У него никогда не было проблем с деньгами, но тем летом ему их очень не хватало. Том заставлял его искать работу, но Дилан не хотел снова идти в фаст-фуд, он хотел работать с компьютерами. Сын выплачивал возмещение убытков жертве преступления, и, пока он старался хоть немного заработать, выполняя случайную работу для нас и наших соседей, нам пришлось добавить ему денег, когда он просрочил выплату страховки за автомобиль.

На установочном собрании программы реабилитации родителей попросили не общаться с персоналом. Нам сказали: «Если вы не получаете от нас никаких вестей, значит, все идет хорошо». Несмотря на то, что, как мы узнали позднее, Дилан иногда пропускал встречи или опаздывал на них, нам ничего не говорили. Когда его первый психолог уволился, новый позвонил нам, чтобы представиться, и на этом все. Годы спустя я прочла заметки первого психолога по делу Дилана. Она назвала сына «милым молодым человеком, ведущим себя несколько по-дурацки, но обладающим искрометным чувством юмора — он заставил меня смеяться».

С тех пор я много раз говорила с друзьями Дилана, с которыми он проводил время тем летом. Я прямо спрашивала, видели ли они признаки депрессии или ярости, но им поведение Дилана казалось таким же обычным, как и нам. Некоторые самые глупые моменты того лета даже были запечатлены на пленку. На свое шестнадцатилетие Девон устроила гавайскую вечеринку, и позже она подарила мне фото Дилана в аляповатой гавайской рубашке и соломенной шляпе, которую он одолжил по случаю у ее отца. На обороте Девон написала: «Могу сказать, что он ненавидел этот наряд, но все равно его надел». Она до сих пор вспоминает, как много Дилан мог съесть.

Нат часто ночевал у нас. Они с Диланом засиживались до такого часа, когда по телевизору показывали только ролики телемагазина. Мальчики выключали звук и придумывали свои диалоги к демонстрируемым товарам, смеясь так, что у них животы болели. Потом они вдвоем совершали налет на кухню. Парни ели польские сосиски, яблочные чипсы, пончики и тоннами уничтожали картофельные чипсы с соусом сальса. Том, бывало, говорил, что нам надо купить долю в компании «Орео».

Несмотря на эту видимую нормальность десятого августа Дилан пишет в дневнике страстное прощальное письмо к девушке, в которую он тайно влюбился — одну из предсмертных записок в дневнике, переполненном ими.