Дневники матери - Сью Клиболд

Произнося все эти слова, я крепко держала его за плечо. До самой своей смерти я не перестану жалеть о том, что в тот день я не прижала своего мальчика покрепче к себе вместо того, чтобы отталкивать.

Наконец, тихим голосом, за которым скрывалась предупреждающая об опасности сила, он сказал:

— Прекрати меня толкать, мама. Я начинаю злиться и не знаю, как хорошо смогу это контролировать.

Это было все, что произошло тогда. Такое поведение никогда не входило в мою родительскую модель. Испугавшись, что наша ссора зашла так далеко, я отступила. Это был наш самый худший конфликт за все семнадцать лет.

Позже мы вместе сидели за кухонным столом. Мы оба чувствовали себя ужасно. Я извинилась за то, что потеряла самообладание, Дилан — за то, что забыл о Дне матери. Он вызвался помочь мне приготовить обед. Днем он поехал в город, чтобы купить мне открытку и африканскую фиалку, растущую в маленькой жестяной баночке. Это был великолепный подарок: я обожала миниатюрные растения, и мы даже вместе их коллекционировали, когда Дилан был маленьким. Мы обнялись. Я решила, что все в порядке, хотя и заметила, что на открытке сын просто написал свое имя вместо «С любовью, Дилан».

Конечно, я бы хотела, чтобы мы не ссорились, а особенно — в День матери, но я считала, что была вполне справедлива. Разве не нужно вразумлять своих детей, когда вы чувствуете, что они сбились с прямого пути? Теперь я отношусь к этой стычке по-другому. Я знаю, что, если бы я обняла Дилана и сказала, как я его люблю, это не остановило бы его от убийств и самоубийства. Тем не менее, я бы хотела протянуть ему свою руку: «Посиди со мной. Поговори со мной. Скажи мне, что происходит». Вместо того, чтобы говорить, что он делает не так или за что должен быть нам благодарен, я могла бы выслушать его и увидеть его боль. Если бы я могла сделать все по-другому, то сказала бы ему: «Ты изменился, и это меня пугает».

Но я не была испугана. Должна была испугаться, но не боялась.

Теперь я вижу, что мне о многом следовало бы беспокоиться в тот год, когда Дилан учился в одиннадцатом классе.

На заднем плане было беспокойство о болезни Тома, финансовая нестабильность и трения между мной, Томом и Байроном. Все эти факторы повышают риск развития депрессии у уязвимых подростков. Арест Дилана и издевательства, которые он переносил в школе, тоже являются социальными факторами, связанными с повышением риска развития депрессии и суицидального поведения. Повышенная раздражительность Дилана и нехарактерное для него отсутствие стимулов к деятельности были признаками депрессии, хотя и сочетались с тем, что родители обычно ожидают от мальчиков подросткового возраста. Он тщательно скрывал от нас свое пристрастие к алкоголю — еще один фактор риска. Каждый раз, когда мы начинали по-настоящему за него волноваться, Дилан находил способ заверить нас, что все в порядке.

Итак, каким образом озабоченный родитель может отличить заурядное подростковое поведение («он такой ленивый, он так ужасно ко всем относится, она такая истеричная») от настоящих признаков депрессии или других заболеваний мозга? Самый важный вопрос, которы ставят такие истории, как моя, — это как себя вести, когда действия и слова ребенка показывают, что что-то идет не так?

Однозначного ответа здесь быть не может, это самые сложные из нерешенных проблем в области поведенческой медицины. Но доктор Кристин Мутье из Американского фонда по предотвращению самоубийств учит студентов-медиков и врачей прежде всего обращать внимание на изменения: в режиме сна, в степени тревожности, в настроении, поведении или личности подростка. Взятые по отдельности, такие изменения могут указывать всего лишь на трудную неделю, но их сочетание может сигнализировать о куда более серьезной проблеме. В одиннадцатом классе Дилан превратился из ребенка, за которого мне никогда не приходилось беспокоиться, в подростка, о котором я волновалась все время. После шестнадцати лет, когда не было никаких проблем, у него вдруг появились конфликты с администрацией школы, с другими ребятами и, в конечном счете, с законом.

Доктор Мэри Эллен О’Тул, бывший специалист-криминалист, занимавшаяся составлением портретов преступников в ФБР, и судебный психиатрический консультант сразу после трагедии в Колумбайн выпустила отчет для ФБР «Школьный стрелок: перспектива оценки угрозы». Она предупреждает, что не стоит полагаться на то, что ребенок говорит о себе, и советует родителям смотреть на его поведение. Если что-то кажется противоречивым или необъяснимым, дайте взглянуть на проблему постороннему и не позволяйте себя успокаивать.

То, что мы любим своих детей, заставляет нас не обращать внимания на нарушения в их поведении или оправдывать их. Это особенно актуально, когда ребенок в принципе всегда воспринимался как «хороший» и когда у него ровные отношения с родителями. Трудно увидеть нарушения поведения, а еще труднее — начать действовать, когда мы что-нибудь замечаем. Но вы никогда себе не простите, если ничего не сделаете.

Доктор Мутье советует в случаях, когда вы обеспокоены, обращаться за помощью к профессионалам. Если с ребенком все в порядке, то вы почувствуете себя лучше, услышав об этом от психотерапевта; если есть более серьезные проблемы, специалист легче сможет их распознать и окажет помощь.

Дилан не хотел обращаться за помощью. По его дневникам видно, что он сам пытался справиться со своими проблемами. Принимая во внимание эту черту его характера (и его внутреннее упрямство), я не уверена, что могла бы заставить его пойти к психотерапевту. Даже если бы я притащила его в кабинет, он был вполне способен целый час сидеть там и угрюмо молчать. Я спросила доктора Лэнгмана, который специализируется на работе с подростками, что он может посоветовать родителям, если ребенок не хочет сотрудничать. Он сказал, что тогда просит прийти самих родителей. Часто разговора с ними достаточно, чтобы определить, требуется ли дальнейшее вмешательство, например, не надо ли связаться со школьным психологом ребенка или даже правоохранительными органами.

Дилан пообещал, что изменит свою жизнь, и сделал это. По словам доктора О’Тул, такое выздоровление само по себе может быть симптомом, который особенно часто встречается у молодых женщин, имеющих отношения с мужчинами, которые их мучают. Как только родители собираются вмешаться — «Я не хочу, чтобы ты дальше встречалась с Джонни» — девушка начинает активно изменять их впечатления о ней.

Конечно, нет никаких гарантий, что даже с профессиональной помощью у ребенка все будет хорошо. Родители Эрика после ареста отправили его к психиатру, и он начал принимать лекарства, но ничего не остановило его от того, чтобы 20 апреля 1999 года привести свой план в действие.

Сегодня, когда я пролистываю свои старые дневники и натыкаюсь на запись вроде «Дилан вспылил, когда я напомнила ему покормить кошек», какая-то часть моего мозга вопит: «Как ты могла это пропустить?! Разве ты не знала, что в подростковом возрасте депрессия часто выглядит как раздражительность?» Я не знала, и в этом я не одинока. Сейчас где-то в Америке какая-нибудь мама из пригорода с раздражением показывает на двух голодных котов, с надеждой трущихся о ноги подростка, который забыл их покормить. Есть очень много шансов, что этот мальчик вырастет без всяких происшествий и сам будет указывать своему сыну-подростку на пару пустых кошачьих мисок.