Философия возможных миров - Александр Секацкий

Но произошло невероятное: богатство, растущее в твоих руках, было приравнено к богоизбранности, фактически отождествлено с ней. Сам Иисус и его апостолы, странники и бродяги, всячески призывавшие не заботиться о зав трашнем дне, только о вечности и о дне сегодняшнем, стали покровителями банков, кредитов, инвестиций и капитала в целом. Кто мог предвидеть подобное?

Хотя муза истории Клио чрезвычайно любит насмешки и фарсы. Христианство возглавило великий поход капитала, его победное шествие – потом пришел Маркс, создал теорию капитала, которая в свою очередь стала знаменем революции, сакральным документом пролетариата.

Но сейчас мне важно обозначить момент, ускользнувший от внимания Вебера (не говоря уже о Лютере): протестантская этика и есть образцовая религия мамоны. Да, в молитвах, в священных текстах о нем нет ни слова, вся иконография принадлежит Иисусу и его святым, есть вообще лишь несколько эмблем, относимых к царству тельца (показывает залу знак доллара). Но дело в том, что мамона – это сокрытый, невидимый бог в своей первой ипостаси, он сокрыл и лик свой, и имя свое, но не свою волю, которую он просто переадресовал. Если бы он возгласил: поставьте превыше всего прибыль, посвятите жизнь вашу служению богатству, и я озолочу вас – он добился бы немногого. Да, у мамоны всегда были адепты, к которым он обращался напрямую, показывая свою силу. Из них он вербовал свою челядь – но Богу нужны верные рыцари, а их вербовка дело непростое, если ты бог наживы. Вспомним предусмотрительность богов-покровителей – Меркурия, Плутона, Меджисогвана (из “Песни о Гайавате”), которые, помимо богатства, отвечали еще за множество полезных вещей, – но их успехи были не слишком впечатляющими. Мамона же должен показать свою силу, но до поры до времени ему не следует являть свой лик. Под покровом и невольным покровительством иного бога, увы, нашего Господа, сила мамоны умножилась необычайно, сложилась и церковь его со всеми приходами – это то, что мы называем глобальной экономикой или, если более точно, Pax Americana.

Теология мамоны, точнее, ее расшифровка, демонстрирует нам частный, но крайне поучительный случай универсальной паразитологии. Позабытые Гермес и Меркурий были всего лишь личинками, в каком-то смысле даже полезными мемами в совокупном эмбриогенезе духа. И вот паразит попал в организм нового промежуточного хозяина, это произошло условно в тот самый момент, когда Мартин Лютер топтал папскую буллу – после чего и начинается его современный метаморфоз. Жрецы самой нестяжательской религии, которые, по сути, должны быть сталкерами вечных странников и паломников, начали вести себя странно, обращая благословение в сторону больших денег, благославляя воистину монашескую посвященность в служение крупному Капиталу. Очень быстро после инфицирования появилась мирская аскеза, требующая приумножения богатства там, где тебя застал Зов; фактически ее суть в том, что богово воздавалось уже даже не кесарю, а именно Капиталу. Мирская аскеза запрещает разгул и разврат, она запрещает почем зря опустошать арсеналы мамоны. Настоящие рыцари этой веры не швыряются деньгами направо и налево, протестантская этика, как известно, чрезвычайно строга в отношении личного непроизводительного потребления. Да, они, рыцари и посвященные, идут на риск, и даже на смертельный риск, в чем единодушны и Гоголь, и Маркс, и Делез, – но только если речь идет о сверхприбыли, если запахнет действительно большими деньгами, суммами, в которых упаковано и сжато множество отчужденных суверенностей. Жрецы мамоны отовсюду извлекают острыми хоботками эту своего рода человечинку, и когда надвигается большая жратва, жрецы превозмогают инстинкт самосохранения. Лучших иллюстраций, чем в курсе паразитологии или у того же Докинза, не найти. Ведь гены (мемы) паразита должны соединяться и размножаться, а в таких случаях организм хозяина теряет свою самостоятельность. Не так важно, каким образом он ослеплен, ведь могут и звучать речи во имя Иисуса, многим адептам думается, что поступают они во имя спасения, но фактически выполняется воля паразита и действуют законы орбитальной баблонавтики.

За триста лет паразит высосал все соки промежуточного хозяина, сегодня мы видим лишь пустую высохшую оболочку, свидетельством чему – пустующие храмы протестантской Европы и столь же пустые души потомков тех пламенных прихожан, которые так неустанно искали Христа и которых нашел (и поимел) мамона. Сегодня больше не нужны ни они, ни их пастыри, которым отведена последняя скромная обязанность – освящать однополые браки, и в этом последние остатки их сакральности (ну или прогрессивности, в данном контексте это одно и то же). Еще, правда, следует непрерывно просить прощения за все “неистовства” прошлого. Сегодняшнее совокупное положение протестантизма, да и, собственно, европейского христианства в целом свидетельствует лишь об одном: паразит сменил промежуточного хозяина, истощив его тело и извратив его душу. Собирать репрезентативную выборку свидетельств не входит в мою задачу, тем более что они уже не раз озвучивались на наших конгрессах.

Если говорить на уровне индивидуальной души, на самом глубоком и важном уровне, скажу просто: ресурс суверенности катастрофически сократился. Всё правда в Священном Писании: “изблеванные из уст” не нужны ни Богу, ни дьяволу. Для мамоны же они, взятые в своей статистической единичности, атомарности, суть только расходный материал, бесполые муравьи, снующие у подножья башни в ожидании новой матки. Тут следует напомнить, что база мамоны или, лучше сказать, важнейшие центры базирования его странного присутствия отнюдь не сводятся к индивидуальным телам, разобщенным психикам и площадкам эго. Они могут располагаться во многих пересекающихся измерениях, в сущности, так же, как капитал, который можно рассматривать как тело мамоны или, скорее, как его тень с учетом того, что эта тень гораздо теснее связана с оригиналом. Она способна осуществлять транспортировку и сборку сущности, разумеется, способна влиять на воображение и волю человеческого существа. Такова текущая жизнедеятельность, но решающий метаморфоз требует внедрения в “места”, богатые концентрацией суверенной воли, туда, где негативным образом присутствуют жажда и нехватка.

Сбросив высохшую мумию христианства, паразит успешно совершил очередной метаморфоз, внедрившись в тело последнего промежуточного хозяина – Америки. Та к мамона заполучил ее волю. Я затрудняюсь сказать, когда именно это произошло, сколько продолжался инкубационный период и что считать основополагающими событиями внедрения. Но думаю, что ключевой момент, после которого воля была окончательно захвачена и подчинена, это затухание и, если угодно, подчинение молодежной революции 60-х, конец движения хиппи. Свертывание американского рока, транслировавшего неподконтрольные импульсы социального тела, приход во власть “поколения яппи”, то есть внутренне обузданного персонала по оказанию услуг капиталу. Возможно, что ключевые моменты захвата выглядели иначе и представляют собой некие не опознанные по своей важности события, но в любом случае то, что мы наблюдаем последнюю четверть века, не оставляет ни малейших сомнений: метаморфоз успешно состоялся.

Мы видим обособленный и как будто напрочь лишенный здравого смысла политический класс США. Степень его герметичности по отношению к запросам собственного общества поражает, такого не было даже в раннем европейском Средневековье, когда в большинстве государств власть принадлежала иноязычным и иноэтническим элитам. По всему миру раскинулась финансовая паутина, в центре которой ФРС, сюда сходятся трансакции капитала, здесь происходит распечатка нервной системы незримого тела. Впрочем, щупальца монстра проникли глубоко вовнутрь плоти Америки – но паразит должен заботиться о внешнем благополучии организма своего “хозяина”, этот организм, безусловно, нужен ему, чтобы продолжить метаморфоз, хотя нелегко определить навскидку, какие именно параметры его интересуют. Например, политика всемирного надзора, непрерывные акции демократизации, опирающиеся на современное оружие и сеть военных баз, в результате чего повсюду гибнут люди, разрушаются устои и города, с маниакальном упорством устраняются хоть сколько-нибудь суверенные правительства… Что это напоминает? Ну конечно, гигантскую улитку, которая, возвышаясь над миром, грозно шевелит своими рогами. Эти рога и командная башня кишмя кишат незримыми паразитами, прямо как в описании Докинза! Никогда еще воплощенность Духа Наживы не имела столь выпуклого характера, а уровень инфицированности бабломанией не был столь высоким. Обезумевшая улитка не ведает, что творит, но по итоговым результатам мы легко опознаем несамостоятельность раскормленного чудовища – и, быть может, не столь легко “волю” рабочих муравьев мамоны, подтверждающих, что и он сам вот-вот должен явиться воочию. Ясно, что порождения мамоны максимально отчуждены от человеческого и даже от слишком человеческого в смысле Ницше. Общее направление их быстрой селекции можно охарактеризовать как денатурированность. Прежде всего должен исчезнуть половой диморфизм. Эволюция в направлении бесполых муравьев многое объясняет, объясняет принудительное введение однополых браков и экспозицию однополых пар в качестве образцового человечества. Если бы не паразиты, шевелящиеся в Башне, “сама Улитка” не могла бы пойти на такое безумие, но проводники “самой передовой и гуманной социальной политики” воистину не ведают, что творят, – да и как же им ведать, если собственная воля парализована и отключена? Выход из полового диморфизма сопровождается прогрессирующим отключением аффектов, полномасштабной чувственности, что тоже является формой денатурации. Не раздражаться, не смеяться громко, никаких дезодорантов – в идеале включена должна быть только сенсорика денег, чтобы следовать за этими позывными через любые слепые коридоры. Важным моментом оказывается тут и устранение бессознательного: образцовый индивид должен и в самом деле желать того, что говорит, то есть его “задние мысли” должны быть столь же политкорректны, как и его высказывания. Но предельно упрощенная, редуцированная субъектность – это для бесполых рабочих муравьев. Для персонажей орбитальной баблонавтики предполагается вообще некая нечеловеческая ипостась, где от человека сохраняется лишь внешний облик (до поры до времени)…