От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир - Джеффри Гартен

После окончания войны в мае 1945 года русские коммунисты взяли Венгрию под свой контроль. Георг Гроф, вернувшись с войны, обнаружил, что экономика его страны полностью подчинена государству. Сначала он работал в универмаге, затем директором животноводческой компании. Мария устроилась бухгалтером в топливную компанию. Георг очень хотел, чтобы сын наверстал упущенное время, поэтому он настоял, чтобы Андраш занимался английским, учился играть на фортепиано и изучал математику. Мария продала украшения, чтобы оплачивать уроки. Родители делали для сына все.

В возрасте четырех лет Андраш заболел скарлатиной, после чего у него стремительно начал ухудшаться слух. Ему пришлось научиться читать по губам, а в школе он всегда будет садиться на первые парты. В последующие двадцать лет ему придется перенести пять операций по восстановлению слуха.

К началу 1950-х годов Будапешт будто бы зажил прежней жизнью. Андраш хорошо учился и в шестнадцать лет стремился выразить свою «богатую и многогранную личность в журналистике»[379]. Он с большим удовольствием писал заметки о студенческой жизни для одной из газет. Однако очень скоро реальность затмила воображаемые миры подростка. В 1952 году СССР начал подавлять свободу слова, и Георга Грофа уволили с руководящей должности за прием на работу «буржуазно настроенного лица». В качестве дополнения к мерам, предпринятым против Георга, редакторы Андраша стали отклонять его статьи. Привычный уклад семьи Гроф снова рухнул. В этот непростой момент Андраш решил переключиться на химию, которая меньше зависела от капризов коммунистической номенклатуры, чем журналистика.

После смерти Сталина в марте 1953 года Москва ослабила хватку в Восточной Европе, уменьшив контроль над свободой слова и выпустив из тюрем сотни тысяч политзаключенных. По Венгрии прокатилась волна возмущения действиями правительства, люди, почувствовав ветер свободы, требовали перемен. В 1956 году началось Венгерское восстание. Андраш был рад, что коммунистический режим оказался под ударом, но боялся последствий. Разумеется, в Будапешт на подавление революции были отправлены советские танки. Казалось, что история русского вторжения повторяется. Семья чудом успела укрыться в подвале до того, как в их дом попал снаряд. Русские солдаты заняли квартиру Грофов. Будапешт снова превратился в зону боевых действий.

В декабре русские начали увозить молодых венгров в закрытых военных грузовиках в лагеря для политзаключенных. Тетя Андраша, бывшая узница Освенцима, настояла на немедленном бегстве племянника. Георг дал ему контакты двоюродного брата в США, и, собрав рюкзак, Андраш с двумя друзьями отправился в Бруклин.

Они ехали день на поезде, затем два дня пешком, крадучись, пробирались через сельскую местность, прячась от вездесущих русских патрулей у местных жителей. За возможность провести ночь в хлеву с беглецов требовали денег. Уставшие и доведенные до отчаяния, Андраш с друзьями в поисках границы переходили из одной деревни в другую. Эндрю Гроув в своих мемуарах так опишет последние часы своих скитаний:

Оттуда они направились в Вену, где было множество международных организаций, помогавших беженцам. Андраш обратился в американское консульство с просьбой предоставить политическое убежище и через несколько недель получил разрешение на выезд в Америку.

Кошмар закончился. Спустя много лет Гроув подытожит события того времени такими словами:

Андраш пересек Атлантику на стареньком американском транспортно-десантном самолете и поселился у двоюродных братьев, которые уехали из Венгрии около двадцати лет назад и осели в Бруклине. По-английски он говорил плохо и с сильным акцентом, но поступил в Бруклинский колледж, где обучение было бесплатным. Отметив его блестящие знания и растущий интерес к химии, преподаватели рекомендовали Андрашу перевестись в Городской колледж Нью-Йорка, где обучение также было бесплатным, но академические стандарты выше, а учебный курс более разносторонним.

Андраш Гроф изменил имя на Эндрю Гроув, и вскоре все стали называть его Эндрю. Он окончил с отличием колледж и женился на иммигрантке из Австрии Еве, приехавшей в Америку из Боливии, где она прожила много лет. Получив в 1963 году научную степень в Калифорнийском университете в Беркли, Гроув устроился на работу в Fairchild Semiconductor в небольшом городке Маунтин-Вью южнее Сан-Франциско.

В Fairchild царила атмосфера жесткой конкуренции, характерной для Кремниевой долины ранних лет. Именно эта атмосфера стимулировала продвижение технологий, которые позволят превратить ЭВМ в устройство, помещающееся на ладони. Самый первый компьютер появился в 1945 году как результат исследования, спонсированного военными, и назывался ЭНИАК (Электронный числовой интегратор и вычислитель). Он состоял из восемнадцати тысяч вакуумных ламп, размещенных в машине тридцать метров длиной, три метра высотой и три метра глубиной и оборудованной огромными вентиляторами, защищавшими лампы от перегрева. За полминуты машина могла производить вычисления, на которые человеку понадобилось бы двадцать лет. ЭНИАК располагался в Пенсильванском университете и потреблял столько электроэнергии, что, когда его запускали в работу, в Западной Филадельфии тускнели лампы.

Следующие тридцать лет история компьютерной революции — это по большей части история создания устройства, способного передавать электронные сигналы в мозге самого маленького, легкого, надежного и быстрого компьютера. Началась она с усовершенствования вакуумной лампы. Первые эксперименты были проведены в 1947 году в «Лабораториях Белла», в результате которых трое ученых (Уильям Шокли, Джон Бардин и Уолтер Браттейн) изобрели транзистор — крошечную металлическую пластину в сто раз меньше вакуумной лампы, но гораздо мощнее и менее подверженную нагреву. Их исследования запустили процесс создания транзисторов все меньших и меньших размеров, которые могли размещаться на кремниевых микросхемах в один квадратный сантиметр. Чем ближе друг к другу находились транзисторы, тем быстрее передавались между ними электронные сигналы и тем выше становилась скорость вычислений. При этом стоимость микросхемы оставалась прежней, поэтому цена на новые мощности резко снижалась. Компания, которой удалось бы расположить на одной микросхеме максимальное количество транзисторов, определила бы ход компьютерной революции.