Все или ничего - Джудит Крэнц

То, что Гэйб бросил ее, выкинул на свалку, – самая большая удача, которая ей выпала. Если бы они, спаси господь, осуществили его безумный план с женитьбой, она так и продолжала бы жить в его тени, забыв о себе, о своей карьере. И все же, каким бы невероятным это ни казалось, Джез не могла бы сказать, что чувствует себя совершенно неуязвимой. Такой, какой была все эти годы.

Она натянула порядком потрепанные мотоциклетные джинсы из черной кожи с заклепками, способными удержать на почтительном расстоянии даже «Ангелов ада». Черные ботинки, дополнительный мазок макияжа, быстрое касание щеткой волос, чтобы убедиться, что они в полном беспорядке и растрепаны, – и она готова к встрече.

Джез пристально оглядела себя в зеркало: не суйся ко мне, как бы предупреждало ее отражение. Возможно, это глупо, но Джез прекрасно видела себя со стороны, и, как мастеру в творимой ею композиции, ей чего-то явно не хватало: еще мазка к придуманному образу, точки опоры. Бросившись к холодильнику, она достала яблоко, откусила кусочек и тут же выплюнула его. Подошла к двери, слегка приоткрыв ее, включила в гостиной телевизор и уселась на ковер в любимой позе: скрестив ноги, обложившись подушечками и зажав в руке яблоко.

В дверь позвонили.

– Открыто! – крикнула она, откусив еще кусочек яблока и яростно принявшись его пережевывать, не отрывая глаз от экрана и стараясь подавить беспорядочное колотье в груди. Это всего-навсего рефлекс, как у курицы, которая продолжает бегать с отрубленной головой.

– Так, – сказал Гэйб, останавливаясь в коридоре у входа в гостиную.

– О, привет, Гэйб, входи. Мне нужно досмотреть эту передачу до конца – она через минуту кончится, – проговорила Джез, пристально вглядываясь в экран и не переставая жевать, ткнув пальцем в сторону кушетки куда-то за спину.

Он сел и минуты три терпеливо ожидал, пока закончится какой-то эпизод из телесериала. Взяв в руки пульт дистанционного управления, Джез переключила канал и только тогда подняла глаза на Гэйба. А он не изменился, вот разве что глаза, все повидавшие, да эта сардоническая усмешка, которой она раньше не помнила. Обычный человек.

– Извини, но этот сериал – единственное, что я смотрю с благоговением, – сказал Джез. – Он тебе нравится?

– Что?

– Ну, неважно. Хочешь яблоко?

– Спасибо, нет. – Он молча ждал, пока Джез беззаботно дожует кусочек. – Ну так?.. – проговорил он наконец.

– Ты просто как Мэри Тайлер Мур в своем сериале. Помнишь, она тоже всегда говорила «Так?» и улыбалась широкой ослепительной улыбкой, слегка, правда, нервной, когда не знала, что говорить дальше. И Блэр Браун тоже.

– У тебя сегодня вечер телесериалов?

– О, я забыла, что у тебя давно не было возможности смотреть американское телевидение.

– Ты стала фанаткой «Лэйкерз»?

– Если тебе надоели «Лэйкерз», значит, тебе надоела жизнь, – глубокомысленно изрекла Джез, насмешливо улыбаясь. – Может, ты считаешь этот вид спорта недостаточно динамичным?

Никого ведь не убивают. Никаких страстей. Никаких бросаний бомб, никакой крови. Спокойный и безобидный – кто-то однажды написал так, – как самый скучный поцелуй. Жаль, что тебе не удалось увидеть «Лэйкерз» в тот момент, когда им пришлось применить силу. Не хотела бы я оказаться у них на пути, даже будь я самим Майклом Джорданом или Чарлзом Баркли.

– Баркли?..

– Из Филадельфии, – терпеливо объяснила Джез. – Ты словно с луны свалился. Как твои дела?

– Прекрасно. А твои?

– Лучше некуда. Страшно занята, работы по уши, но мы ведь все так, правда?

– Джез!

– Что? – спросила она, набив полный рот злосчастным яблоком.

– Перестань, а? Я пришел сюда поговорить, а вовсе не играть в игры.

Джез оставила его слова без ответа, продолжая жевать. Затем, развернувшись к нему лицом, положила под спину несколько подушек, обхватила колени руками и уставилась на Гэйба снизу вверх. Отблески, падавшие на ее голову пестрыми полосами, от цвета мясного соуса до панциря черепахи, исчезли, открыв свежее, как цветок, лицо. Она лениво проговорила:

– Ну, ладно, Гэйб, говори, зачем пришел. Я же тебя не останавливаю.

Она держалась невозмутимо-спокойно, ни взглядом, ни жестом не выдавая своих мыслей. Если слова, которые он собирался ей сказать, слишком трудны, – что ж, ему вполне пристало написать ей еще одно прекрасное письмо. Опыта ему не занимать.

– Недавно я ужинал с Фиби. Она сказала, что ты не хочешь пускать меня в студию и не хочешь, чтобы она представляла меня. Я сказал, что ты просто принадлежишь к другому направлению, чтобы не объяснять лишнего.

– Странно, что ты не сказал ей правду. Фиби обычно требует, чтобы ей выкладывали все.

– Поскольку, как я понял, она и не догадывается, что мы знакомы, я решил, что ты ничего никому не рассказывала.

– Да, ты мог бы догадаться, что пережитый опыт... как бы это получше выразиться... не принадлежит к любимой теме моих воспоминаний. Кажется, будто все это было не со мной. Никто, за исключением отца, не знает, что ты за человек. И человек ли вообще.

– Тогда ты испытывала ко мне вражду. – Гэйб наклонился вперед. – Давай теперь обговорим все в открытую.

– Нет, неверно. Это не вражда. Просто не знаю, как бы охарактеризовать тебя. Другие слова просто не приходят в голову.

Ты не человек. Ты просто существо. Что ж, в Лос-Анджелесе хватит места нам обоим, но не под моей крышей!

Джез снова яростно впилась зубами в яблоко. Пока она жевала, в комнате повисла тишина.

– Хочешь посмотреть ночную программу с Тедом Коппелом? – неожиданно дружелюбно предложила она Гэйбу. – Это лучший способ быть в курсе событий, где бы ты ни был. Еще хороша программа «Вашингтон за неделю». Можно не перечитывать все утренние газеты.

– Я не хочу смотреть ночные новости. Я не хочу быть в курсе событий. Я не хочу ничего знать о том, что происходит в мире. Я нагляделся на это достаточно.

– Готова побиться об заклад, ты так больше ни разу и не голосовал после того случая в Париже, – заметила Джез с едва заметным презрением.

– Черт... Джез, я пришел сюда не для социологического опроса.

– Да и я не помню, чтобы тебя приглашала. Я вполне предпочла бы провести вечер у телевизора.

Гэйб поднялся с кушетки и сел на пол рядом с нею. Джез немедленно отодвинулась.

– Джез, я могу найти себе другой офис, проблема не в этом. Но мне важно, чтобы меня представляла Фиби. Я знаю ее уже сто лет. Я ей верю и не понимаю, что тебя тут не устраивает.

– Между нами не может быть ничего общего, – холодно отозвалась Джез. – А эта твоя приятельница-подружка, эта всезнающая Фиби, как раз и есть это связующее звено. Она как глупый программист, который может влезть во что угодно и все запутать. Как только Фиби ввяжется в твою работу, держаться на расстоянии станет просто невозможно.