Все или ничего - Джудит Крэнц

– Не могу остановиться, – бросила она на бегу. Он быстро преградил ей путь и схватил за руку.

– Ну брось, будь умницей, – пробурчал он. – Ты не всегда такая неприступная.

Может, если говорить с ним вразумительно-вежливо, ей повезет вернуться в школу живой-невредимой? А там уж им займется Маффет. У него уж наверное есть пистолет, и он с радостью им воспользуется.

– Мы можем опоздать, если не поспешим обратно прямо сейчас, – выдохнула она.

– Когда мы виделись в последний раз, ты была поприветливее, – настойчиво сказал Дафф, все еще держа ее за руку.

– Я позову на помощь! – отчаянно заявила Джез, озираясь.

– Мне еще ни одна женщина такого не говорила!

Что-то в его голосе показалось вдруг Джез странно знакомым. Какой-то акцент, явно не американский, и слова его отзывались в памяти каким-то странно знакомым звоном. Джез впервые решилась внимательно взглянуть ему в лицо. Сейчас на нем не было очков. Но не было и усов... И этой грязной кепки... И он вовсе не так уж ужасен... неужели...

– Сэм Батлер! – выдохнула она осуждающе. – Что, черт возьми, вы тут устраиваете в этом клоунском виде?

– Что, и вправду не узнали меня? А я-то думал, что с таким профессиональным глазом меня мгновенно раскусят. Вы же на два метра под землей видеть умеете. Я уж подумал, что вы решили просто меня проучить.

Австралиец-актер широко улыбнулся ей своей прославленной улыбкой ценою в 20 миллионов долларов за три снимка, и Джез вдруг подумала, что если б чуть внимательнее глядела по сторонам, то узнала бы его в одно мгновение, неважно, с усами он или без.

– Вы испугали меня до полусмерти, – сурово сказала она. – Кто такой Лесли Дафф?

– Я. Я изменил имя для фильма.

– А я уж решила, что вы маньяк-насильник. – Джез все еще здорово злилась из-за пережитого недавно страха.

– Это мне знакомо. Убеждены, что каждый мужчина жаждет ваше тело, или же это относится только ко мне?

– Конечно, к вам. – Джез закусила губу, чтобы сдержать улыбку, вспомнив, как перепугала его в свое время угрозой цунами после того землетрясения, которое случилось несколько недель назад. – К вашей манере держаться.

– Вас и вправду увезет на обед муж?

– Нет, – призналась Джез. – Я просто хотела, чтобы вы перестали посылать мне записки.

– Значит, все же пообедаем вместе.

– Ну, все равно надо же что-то съесть... Решено. Кстати, что означает это «прощаю»?

– Прощаю за то, что вы были так сексуальны, когда снимали меня для портрета. Ведь были же, признайтесь? Впервые в жизни фотограф заставил меня раздеться во время съемок.

– А-а. Вот в чем дело. Что ж, возможно, я и вправду воспользовалась своим преимуществом. Я полагала, что актеры предпочитают открытую игру. Если б не это землетрясение, кто знает, чем бы все могло кончиться? В конце концов, вы уже были на мне. К тому же голый.

– Я позволил бы вам вырваться, – заверил ее Сэм Батлер. – Я допустил ошибку и приношу свои извинения. Я был не прав.

Вглядываясь в его лицо, Джез подумала, что странным образом верит его словам. Такие, как Сэм Батлер, не бродят по улицам, навязывая себя женщинам.

Актеры нередко – это хамелеоны, всецело зависящие внешне от предложенной роли, но Сэму Батлеру достаточно было выглядеть просто самим собой. Трудно скрыть совершенную мужественность его черт: сильный квадратный подбородок, прямой нос, густые, почти льняные волосы, решительные бездонно-голубые глаза, крупный, уверенный рот – все в нем было подобрано так, чтобы любая толпа викторианских барышень немедленно рухнула в обморок при первой же встрече с ним... Ну что он мог с этим поделать? Внешность Сэма Батлера говорила сама за себя, причем вовсе не обязательно правду. Однако никаким актерским мастерством тут уж точно ничего не изменишь: ни добавить, ни убавить. Да он просто рожден для роли романтического героя! И, как молодой Оливер, чтобы доказать, что он хороший актер, Сэм Батлер вынужден всегда скрываться под гримом.

Проще всего, думала Джез, при взгляде на него решить, что видишь его насквозь: еще один тип, который не понимает слова «нет», и не заметить при этом его любящего и тоскующего по дому сердца, которое властно заявляло свои права, едва он вспоминал о родной Австралии. Что ж, влияние планеты Голливуд сказывается и на ней тоже, и ничего хорошего в этом нет.

Батлер взглянул на часы.

– Надо мчаться! Мы можем опоздать на занятия.

Они бегом добежали до школы, едва дыша, и Сэм взял Джез за руку, помогая быстрее преодолеть последний лестничный пролет. Они влетели в класс ровно в тот момент, когда Маффет уже собирался закрывать дверь, и рухнули на свои места.

– Я уже видел подобное и раньше, – язвительно заметил Маффет. – Но на моих занятиях никакой чепухи не будет. Никакого пустого трепа, жевания табака, наплевательского отношения или идиотского шума. – Он указал на Сэма и Джез. – И первым делом – никаких розовых слюней. Хотите с кем-то встречаться – отправляйтесь в школу для одиночек.

– Да мы двоюродные брат и сестра, – заверил его Сэм.

– Да-да, брат и сестра, – охотно подхватила Джез.

– Наши матери – родные сестры, – продолжал плести Сэм.

– Двойняшки, – не унималась Джез.

Она уже не могла остановиться. Сиамские близнецы? Она чувствовала, как зреет в ней истерический хохот, который вот-вот прорвется наружу сумасшедшим потоком и который невозможно унять. Приступы этого хохота, бесконечные в школе, ею уже почти забыты, но накатывают всегда в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте, словно черпая энергию в себе самих. Неважно, где это происходит, на торжественном богослужении, обручении, свадьбе или похоронах... О боже!

Она почувствовала, как пальцы Сэма впились ей в предплечье, и сумела сдержаться, не допустить непоправимое, пока не заметила боковым зрением, что он сам трясется, пытаясь справиться с хохотом и старательно пряча лицо, уткнув подбородок в грудь. Вот только с усами проблема: попробуй-ка спрячь в воротник эти длинные, черные усы! Этого зрелища для Джез оказалось достаточно. Сгорбив плечи и уткнувшись глазами в пол, она дала волю долго сдерживаемому приступу, зайдясь в безудержном, до слез, хохоте.

– Да что тут происходит? – взорвался Маффет.

– Но это же... школа комиков... сэр, – с трудом выдавил из себя Сэм. – Моя кузина... очень... восприимчива к шуткам.

– Ладно, – буркнул Маффет угрюмо. – Но чтобы больше этого не было!

Джез с трудом удалось взять себя в руки, в основном потому, что еще пара минут истерики – и штанишки стали бы мокрыми.

Эта внезапная отрезвляющая мысль заняла ее полностью, до самого перерыва на обед. Прикрыв глаза и сосредоточившись только на этой угрозе, она уговаривала себя не реагировать на приступы сдавленного смеха, время от времени вновь сотрясавшие Сэма, которые она угадывала по легкому дрожанию стула.