Записки бизнесюка - Павел Чувиляев

Пирог не растёт, а едоков, предлагающих перевезти-доста-вить по сходной цене, прибавляется. Ни к чему, кроме общего голодного пайка, это привести не может. Затем должна последовать консолидация: вытеснение с рынка мелких бригад и приход крупных в масштабах города фирм с высокой квалификацией персонала: немецкими ремнями и обученными грузчиками. Такие компании уже есть. Мне не хотелось специализироваться на доставках. Время пока не показало, кто прав: я или партнёр. Успехи и провалы есть у обоих. Удачи, Виталий! А я до сих пор отбояриваюсь от просьб отвезти на дачу очередной диван. Люди удивляются, когда я отправляю их к бывшему партнёру. Ну, не понимают они, что диваны на фурах не возят!

Складские грузчики работают на фиксированной зарплате. Она колеблется от 25 тыс. руб. в ближнем Подмосковье до 7-10 тыс. руб. в глухомани. Для здорового мужика не деньги: в охране можно заработать больше; там зарплаты по 30 тыс. руб. Но грузчики на складах есть. Почему? Склад — это воровство. Советский фильм: «Операция Ы» видели? Вот-вот: «всё уже украдено до нас». В рыночных условиях ситуация изменилась: украли не всё, а 10 %. Владелец склада, заключающий договор ответственного хранения, знает, что 10 % товара случайно или злонамеренно испортится. Усушка, утруска, пересортица, порча, не кондиция — всё это никуда не делось. Мало того, 10 % испарившегося со склада является мировой практикой. В самых развитых странах доля мистических исчезновений сокращена до 5–8%, но полностью избавиться от них не удаётся нигде. Избавляются от самих складов. Чтобы покрыть убытки, владелец склада товар страхует. Для экономики в целом особого вреда от мелкого воровства на складах нет. Но грузчики имеют приварок в 5-10 тыс. руб. в месяц. Пример: телевизор с царапиной на корпусе магазин не возьмёт. Но списанный телевизор по остаточной цене выкупит грузчик, а потом продаст его приятелю на треть дешевле, чем в магазине. И все будут довольны: телевизор прекрасно работает. А возникла царапина при кантовке или тот грузчик ржавый гвоздь из кармана достал — то вопрос сложный; метафизический.

На склад идут те, кого не взяли в погрузочную элиту: средний и низший слой. На складах возле крупных городов контингент более-менее, но дальше встречается и пьянь, и рвань, и дрянь. Что нормально: напомню, что по данным ФСИН, в РФ 850 тысяч человек сидит в тюрьме. Ежегодно около 150 тысяч человек освобождаются, отбыв срок. Куда им деваться, если охоту воровать на зоне отбили, вместе с почками? В министры не возьмут: по закону бывшим осуждённым государственные должности занимать нельзя. И в охране работать запрещено. На стройках за гроши пахать не хочется. Идут грузчиками на склады, если по знакомству устроят. А если не получится, то у погрузочной пирамиды есть дно. О нём ниже будет отдельный рассказ.

Большой диван лидирует по сложности в бытовых погрузо-разгрузочных работах. Но кошмаром грузчика является пианино. Оно тяжеленное: весит больше дивана; до 550 кг. Страшно неудобное: попробуй, подцепи! Ещё оно хрупкое: не ударь; при кантовке нельзя переворачивать, неси только боком. В лифт не влезает, даже в грузовой. В дверь квартиры и в межкомнатные двери проходит с превеликим трудом. Страшный сон! По счастью, пианино в погрузке не так часто встречается. Раньше попадалось чаще. В СССР искусство было одним из немногих социальных лифтов, позволяющих в той жестокой системе пробиться из грязи в князи. Вот и мучили чуть ли не поголовно детей в городах гаммами и пьесами — вдруг способности прорежутся. Для искусства это неплохо: создавалась конкурентная среда; на выходе получались победы и дипломы международных конкурсов. Ряд музыкантов, в том числе пианистов, учившихся в то время, до сих пор концертируют, радуют публику. Но в целом система, как заведено в СССР, была ужасна. Почестей и наград достигали единицы, что нормально. Но мучили слишком многих. Сломавшихся на полдороге безжалостно гнали вон; на помойку. Запойный пьяница, гниющий в заштатном оркестре, а то и в провинциальном ДК, и демонстрирующий собутыльникам пару-тройку дипломов, стал типичен. Искусство требует жертв. Подал надежды — терпи.

За 25 лет рыночной экономики ситуация изменилась. В РФ система музыкальной подготовки, в целом, сохранилась, но детей мучают уже не поголовно. Зацикленность и гипертрофия ушли. Некоторые семьи выбросили инструменты или продали их за бесценок в «лихие 90-е». А новые покупаются редко: пианино занимает много места в квартире. Грузчики стали потихоньку забывать про кошмар. Бывшему партнёру по бизнесу пианино встретилось лишь однажды. Ох, и матерился же он! А вы как хотели: 14-й этаж, и всё ручками, ручками… Однажды пианино попалось мне. Доставками я не занимаюсь, но тут особый случай. Есть знакомые, которым отказать нельзя: не поймут. Разрыв связей обойдётся дороже. Имя заказчика не назову. Намекну на слово «Pianomania», афишами с которым была в 2011 году заклеена вся Москва. Так вышло, что я знаю, как оно родилось. Но кому «мания», а кому и грузить…

Инструмент уникальный: не кого-нибудь, а самого Бетховена. Композиторы, как и все творческие люди, бывают резкими в общении. Людвиг ван Бетховен (1770–1827) даже на этом фоне выделялся угрюмостью и тяжёлым характером. Что сочеталось с нежной любовью к родственникам и добротой к друзьям. После смерти отца в 1792-ом Бетховены переехали из Бонна в Вену. Людвигу исполнился 21 год, но славу пианиста и композитора он уже вкусил. Тогда же в Вену приехал и знаменитый композитор Франц Йозеф Гайдн (1732–1809). Бетховен пожелал у него учиться, и 60-летний Гайдн не отказал юному дарованию. Занятия шли год. Результат с точки зрения Бетховена: «Гайдн ничему меня не научил. Он недостаточно внимателен к стараниям учеников. Выброшенные деньги!» А вот оценка сдержанного и ехидного Гайдна. Он писал Бетховену: «Ваши вещи прекрасны, это даже чудесные вещи, но то тут, то там в них встречается нечто странное, мрачное, так как Вы сами немного угрюмы и странны; а стиль музыканта — это всегда он сам». В переводе на русский язык, Бетховен кричит: «Старпёр! Вымогатель!», а Гайдн отвечает: «Выскочка! Псих!». И оба гении, что характерно. О, нравы…

Впрочем, здесь виновно соперничество композиторских школ. Гайдн принадлежал к школе Баха. Иоганн Себастьян Бах (16851750) главным инструментом считал орган, а попытки усовершенствовать клавесин и создать инструмент для игры дома и на концертах (пианино и рояль) воспринимал скептически. Композиторов, писавших для фортепьяно, обзывал «клавесинистами», а их музыку почитал «женской». По мнению Баха, клавесин был инструментом несерьёзным, годным, разве что, для развлечения прекрасных дам. Но именно Бах в 1744 году (первая часть 1722-ой) оформил канон нарождающегося искусства игры на фортепьяно: знаменитый «Хорошо темперированный клавир» (ХТК). Доподлинно известно, что ХТК попал в руки Бетховена в 1780 году, когда ему было 10 лет. Как всякий неофит, Бетховен хотел быть «святее Папы Римского». Он называл ХТК «музыкальной Библией» и всячески превозносил. До тех пор, пока в 1787-ом впервые не попал в Вену и не услышал Моцарта. Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791) шёл от клавесина. Искусство, полагал он, не должно замыкаться в церкви, где только и можно поставить огромный орган. Нужен рояль, позволяющий извлечь глубину и богатство звуков в светской обстановке: на камерном концерте, а то и дома. По мнению Моцарта, Бах в ХТК задал слишком жёсткий канон, обедняющий инструмент. Рояльная струна — не органная труба; математически строгая темперация ей только вредит.