Последняя из рода Тюдор - Филиппа Грегори

После похорон Нед уезжает вместе с матерью в Ханворт на несколько недель, откуда присылает ответ лишь на одно из моих писем. Говорит, что молится за душу Джейни и помогает маме собрать ее одежду и всякие мелочи. Я сразу пишу и обещаю присмотреть за птичками-коноплянками, которых она держала в Ханворте. Нед снова не отвечает.

Пока я жду его возвращения ко двору, никого не удивляет моя тихая скорбь. Всем известно, что мы с Джейни были близкими подругами, и подозрений о том, что я еще и скучаю по Неду, не возникает. Единственная новость за это время состоит в том, что моя кузина Маргарита Дуглас отправила своего миловидного сына во Францию, чтобы передать соболезнования от их семьи по поводу смерти французского короля. Как будто кому-то есть дело до семейства Леннокс! При этом ходят слухи, что она заставила сына сделать предложение овдовевшей королеве. Если Марии Стюарт нужен еще один симпатичный маменькин сынок взамен скончавшегося, то она его с легкостью получит. Правда, я думаю, что она хочет в мужья настоящего мужчину, а не какого-то простачка. Тем более все ее кузины предпочитают уважаемых людей: Маргарита Дуглас просто боготворит своего супруга, графа Леннокса; любовь Елизаветы к авантюристам навлекла на нее позор; я же и рассматривать бы не стала кандидатуру мужчины, которого не могу искренне уважать.

Через несколько дней после похорон я замечаю кровь на своей льняной ночной рубашке. Наверное, это запоздавшая менструация. Крови немного, и спросить не у кого. Вот бы Джейни была рядом. Она помогла бы посчитать дни и удостовериться, что это действительно менструация, что никакого ребенка вовсе и не было. Из-за неуверенности я чувствую себя очень глупо, а посоветоваться с какой-нибудь мудрой взрослой женщиной нет возможности. Нет у меня и подруг с кучей детей, а спрашивать совета у тех, кто может что-то узнать, например у старух, которые складывают ночные рубашки в королевском гардеробе, я не стану, потому что они страшные сплетницы при дворе, который только сплетнями и живет.

Вернувшись, Нед первым делом спрашивает меня именно об этом. Он привез мне клетку с коноплянками, и я с радостью отношу птиц в свою комнату и вешаю на крючок у окна, чтобы на их красивые крылья в пятнышках попадало солнце.

– Катерина, любовь моя, оставь их пока, – просит он меня. – Мне надо с тобой поговорить.

– Пойдем в сады, – предлагаю я.

Я иду немного впереди, и мы направляемся к нашему любимому регулярному саду, где узкие гравийные дорожки вьются вокруг низкой изгороди. В окруженном стеной саду полно садовников, ровняющих гравий и постригающих кусты.

– Не здесь! – раздраженно восклицает Нед. – Идем к фруктовым деревьям.

Ветви усыпаны белыми и розовыми цветками, будто снегом. Пчелы, как беспокойные доярки, спешат от одного бутона к другому. Услышав крик кукушки, я пытаюсь разглядеть ее серую спинку. Мне нравятся кукушки. Я часто их слышу, но редко вижу.

– Послушай, Елизавета выдала мне паспорт для поездки во Францию, – спешит сообщить он и показывает подпись с причудливой «Е» и прочими росчерками. – Но я не поеду, если ты беременна. Если ты действительно носишь нашего ребенка, я останусь, и мы вместе сообщим королеве.

Встреча с Елизаветой без поддержки Джейни внушает чуть ли не больший ужас, чем возможный отъезд Неда.

– Не знаю, – говорю я, отвлеченная кукованием, которое звучит совсем близко, – должно быть, птица прямо над моей головой, среди ветвей. – Я не могу быть уверена. По-моему, у меня была менструация сразу после того, как Джейни… – Вымолвить слово «похоронили» оказывается выше моих сил.

Нед сжимает мою ладонь.

– Я не уеду, если ты не позволишь.

– Видимо, ты хочешь поехать, – с раздражением отзываюсь я. – Париж, Реймс и все такое.

– Конечно, я хотел бы увидеть эти города и посетить коронацию нового правителя Франции. Я хочу познать мир, – честно говорит он. – И нам не повредит уверенность Сесила в моей надежности. Да, для меня это замечательная возможность, и все же я останусь здесь, если ты ждешь малыша. Я обещал, что не брошу тебя. Я твой, Катерина, и буду твоим до самой смерти.

Я качаю головой. Мне так страшно признаваться во всем Елизавете, и я уверена, что Джейни ошибалась и никакого ребенка нет. Похоже, этой скорбной весной я потеряла все: и мою лучшую подругу, и вероятность родить от ее брата, который теперь и сам уезжает.

– Малыша нет, да и, наверное, никогда и не было.

– Разве женщина не может точно понять?

– Я не знаю, что должна чувствовать! – восклицаю я. – Мне страшно, мне очень грустно из-за Джейни, и я не хочу представать перед Елизаветой – вот и все. Я не ощущаю, что поправилась или что-то в этом роде.

Нед смотрит на меня так, словно я должна знать все эти тайны, словно любой девушке это дано от природы, а мне нет, из-за чего я чувствую себя глупо.

– Как это понять? – спрашиваю я. – Знай все, что мы женаты, можно было бы посоветоваться с твоей матерью или акушеркой. Я не виновата.

– Конечно, не виновата, – спешит согласиться он. – Да и я тоже. Просто было бы лучше, если мы точно знали. Если бы ты знала.

Кукушка кричит прямо над нами – я поднимаю голову и вижу ее чудесную полосатую грудку.

– Ты вообще меня слушаешь? – в пылу добавляет Нед.

– Можешь съездить и поскорее вернуться, – угрюмо отвечаю я. – За месяц, пожалуй, все равно ничего не изменится. Людей только удивит, что ты упустил такой шанс.

– Посылай за мной, и я сразу вернусь, – обещает он. – По любой причине. Как только ты попросишь, я приеду, где бы я ни был. У меня новый слуга, он будет втайне передавать наши с тобой послания. Его зовут Глинн. Запомни и отнесись к нему с доверием, когда он придет, хорошо?

– Запомню, а ты дай обещание, что посетишь коронацию и сразу уедешь домой, – прошу я. – И не будешь бегать за овдовевшей королевой, как этот глупый юнец Генри Стюарт, сын Маргариты Дуглас.

– Обещаю. Это всего на пару недель.

– Тогда ладно, – с сожалением разрешаю я. – Поезжай.

Из-за спины он достает небольшой свиток и кошелек с золотом.

– Это для тебя, – ласково говорит Нед. – Для моей дорогой супруги на случай любых расходов во время моего отсутствия. А вот мое завещание. Я оставляю тебе земель на тысячу фунтов. На тысячу!

– Ох, не надо! – Я опять заливаюсь слезами при мысли о Джейни, которая умерла ночью, одна, даже не попрощавшись со мной. – Не надо. Я не хочу ничего от тебя унаследовать. Просто хочу жить с тобой. Все, кого я люблю, умирают, а теперь ты уезжаешь!

– В любом случае храни его в надежном месте. – Он сжимает документ в моих руках. – Я вернусь в течение месяца и заберу у тебя свиток.

Двор так занят развлечениями, что едва замечает прощание Неда с королевой. Это любимое время года Елизаветы, и каждый день у нас то балы, то пикники, то охота. Мы выезжаем из дворца Гринвич, чтобы поохотиться на заливных лугах у реки. Вечерами гуляем в садах и наблюдаем за тем, как ранние стрижи и ласточки летают вокруг высоких башенок и устремляются вниз к воде, ныряя в собственное отражение. С тихим плеском они разлучаются со своей зеркальной личностью.