Ну, здравствуй, жена! - Татьяна Геннадьевна Абалова

- Ури-ца... - благоговейно произнес молодой. - Мать наших степей. Это ее песня.

- Сын вождя привел Юли-су! Раттар привел Юли-су! - разнесся по степи вопль. Степь разом ожила. Стихла заунывная песнь седых трав, взвились в небо стайки мелких пичуг, испугано зашуршали среди корней мышки-полевки, а навстречу отряду с криками высыпала цветная толпа детей. Некоторые, не добежав и десяти шагов, замерли, завороженно рассматривая Юльку в летящих шелковых одеждах, другие повисли на руках смеющегося Раттара, а двое близнецов пристроились на ногах Зулира, и он, потрепав мальчишек по чернявым волосам, так и пошел с ними, тяжело ступая по траве.

- Мои, - Зулир-га не скрывал гордости.

Поселение состояло из десятка шатров, сильно смахивающих на казахские юрты. Они, покрытые цветными шкурами, издалека казались семейством грибов, в центре которого прикрылся белой шляпой самый большой - туда и держала путь разношерстная толпа, обрастающая по дороге все новыми членами.

У рыжего шатра притормозил Зулир. Ему навстречу вышла круглая, как шар, урийка. Юля сразу сообразила, что месяцев семь-восемь назад Зулир-га повалялся в травах и вскоре станет отцом еще одной двойни.

У белого шатра процессию встретили пением.

Молодые урийки стояли полукружием и двигались в такт мелодии, соблазнительно покачивая бедрами. Их руки над головой исполняли свой плавный танец. В глаза бросалось, что среди черноволосых и смуглых девушек можно было увидеть и рыжих, и блондинок, и обладательниц платиновых волос, удивительно похожих на представительниц эльфийского народа.

Тонкие талии танцовщиц обхватывали плетеные пояса, плотно сидящие на теле рубашки обтягивали упругие груди, которые тоже не отставали в танце и, покачиваясь, притягивали взгляды подошедших к белой «юрте» мужчин. Некоторые из сильной половины урийцев, несмотря на холодное время, были обнажены по пояс. Они явно красовались перед девушками: поигрывали мускулами и отпускали шутки на грани приличия.

Краем глаза Юля заметила, как одна из танцовщиц, прикрыв ладонью рот, пытаясь так спрятать смущение, шагнула к урийцу, который вдруг присел перед ней, повернувшись спиной.

Нежно обняв его шею руками, она прильнула к обнаженной спине, а когда мужчина поднялся, обхватила ногами крепкие бедра. Он, весело смеясь, не обращая внимания на улюлюканье друзей, быстро понес свою ношу в степь.

- Счастливый! - радостно произнес кто-то рядом. - Данури-са, наконец, согласилась стать его женой.

Девочка, на той стадии, когда она уже далеко не ребенок, но острые холмики неразвитой груди не позволяют называться девушкой, помахала вслед удаляющимся. Тут же, поймав жест девочки, и танцовщицы повторили его. Устремив свой взор в степь, они сменили песню на более нежную и плавную.

- Много детей! Богатого урожая! Задницу не отморозь! - понеслось в спины скрывающихся среди высоких трав.

- Нашел время, - буркнул Раттар и, взяв Юлю руку, повел в белый шатер.

- Очень даже правильно выбрал момент, - произнесла вошедшая следом девочка. Рыжие прядки волос, скрученные на концах цветными нитками, светлая кожа и курносый нос говорили о том, что она не чистая урийка. - Катир сразу смекнул, что наша Юли-са придаст Данури решительности.

- Боже, а я здесь каким боком-припеком?

- Яры-са хочет сказать, - Раттар мягко улыбался, и эта улыбка так шла ему, что Юля, забыв о приличиях, завороженно уставилась на сына вождя, - что у нашей непреклонной Данури появилась конкурентка, и промедли она хоть одну ночь, останется без внимания Катира. Ты, Юли-са, очень красивая девушка, и я сам готов хоть сейчас снять рубашку и подставить тебе спину.

- Господи! - Юлька отшатнулась, хотя понимала, что Раттар шутит. И червячок дремлющей памяти как-то некстати укусил, напомнив другие губы, которые в какой-то другой жизни шептали «Ну, здравствуй, жена!». - Я еще только зашла в дом, а меня уже хотят тащить в травы!

- Не бойся! - придержала Юлю за руку юная шаманка, а это была она, судя по разрисованным сложными узорами кистям рук и множеству амулетов, висящих в шатре. - Не в правилах урийцев брать женщину без ее согласия. Наша мать-степь не примет такую жертву, ответит набегом диких тварей, которые обрекут нас на вымирание. Ты сама выберешь мужчину, когда придет время.

«Хорошо бы агридцам провести день-другой в урийской степи», - подумала Юля и печально вздохнула. Постепенное возвращение воспоминаний о милорде хоть и тревожило, но не до боли. Больше беспокоило иное - что ждет ее в будущем? Не окажется ли она такой же пленницей в белом шатре, какой была в замке лорда Ханнора?

«Ты сама выберешь мужчину, когда придет время», - сказала юная шаманка, а Юля не верила, что степь, мужчина и дети от него - это все, о чем она когда-либо мечтала. Невольно потрогала строн, который никак не откликнулся, прикрытый другим амулетом.

«Это Упырь», - услышала она мужской голос и вдруг поняла, с кем она вышла за ворота крепости, кого почему-то забыла. - Вжик! Со мной был Вжик! Что вы с ним сделали?

- Квалон? - уходящий Раттар обернулся. - Ничего. Он жив. И здоров как малолетний ребенок.

- И что это значит?

- Он тебя забыл. Как и все, что связано с тобой. Не сердись. Мы не могли иначе. Он выдал бы, кто украл зеленую девочку.

- А это что еще значит?

- А это значит, - Яры-са сняла со стены какой-то амулет и надела его Юле на шею. - А это значит, что ты та самая зеленая девочка, которая вернет степи силу. Квалон степи не нужен.

- Нельзя с Вжиком так! У него есть мечта, он хорош-ш-ш...

Юля рухнула в руки подскочившего Раттара.

- Зачем? - спросил он у шаманки, укладывая уснувшую девушку на ковер.

- Порошок кьярвы перестал действовать. К Юли-се начала возвращаться боль. Ты же не хочешь, чтобы она сдернула колдовское заклятие с родового амулета и снова оказалась в руках лорда Ханнора?

- Нет. Не хочу. Пока зеленая девочка не выполнит пророчества Шальди-ца, степь не покинет, - Раттар убрал волосы с лица Юлии, принял из рук шаманки новое одеяло, которое специально выткали для дорогой гостьи, накрыл ее. - Ты думаешь, со временем она перестанет думать о лорде? Забудет, что он ее муж?

- Нет, не забудет. Но когда она проснется, боль уйдет. Все будет казаться глупым и незначительным. Дадим ей время полюбить степь, а потом она сама не захочет ее покинуть.