Ренегат - Павел Корнев

— Тело мог тащить сообщник.

Собеседник взглянул на меня с нескрываемым скепсисом.

— Не слишком ли много сложностей в деле об убийстве слуги-сарцианина? — резонно заметил он.

«Только если это не слуга магистра-расследующего», — мог бы сказать я, но не сказал. Лишь поблагодарил Риперторпа за разъяснения и поспешил на почтовую станцию. Живоглотов на сей раз брать с собой не стал.

Ну в самом деле — к чему мне там два этих громилы? Лучше поберегусь и не буду ходить по темным улочкам, а они пусть продолжают рыть носом землю. Вдруг да улыбнется удача.

Всю дорогу раздумывал, не стоило ли натравить на Романа Кацена живоглотов, но так в итоге и не пришел ни к какому определенному мнению. Слишком высока была цена ошибки, чтобы принимать такие решения сгоряча. Нельзя будет просто взять и отпустить сарцианина, если он вдруг окажется непричастным к убийству. Да и кого отпускать? Кусок мяса, в который превратят его Ланзо и Ганс?

Я пребывал в бешенстве и, дабы не наломать дров, был вынужден принимать это немаловажное обстоятельство в рассчёт. Риперторп знал о моем предвзятом отношении к Роману. Как поведет себя магистр-расследующий в случае внезапного исчезновения подозреваемого? А если он все же озаботился установить за помощником книготорговца слежку, просто не сказал мне об этом?

Поспешные действия грозили нешуточными осложнениями, и, ко всему прочему, совершенно не хотелось брать грех на душу за пытки и убийство невиновного человека, пусть даже и сарцианина. Мне попросту не хватало уверенности в причастности Романа к смерти Хорхе. И значит, все пойдет своим чередом. Сколько веревочке ни виться, а в петлю закрутится…

В Кларне с неба сыпала мелкая морось, но при этом было на удивление тепло, как если бы низкая плотная облачность вобрала в себя весь холод долгой осенней ночи. Первым делом я зашел на почту и проверил корреспонденцию, затем пообедал и принялся кружить по центру в поисках свободной квартиры. Интересовали меня улицы в непосредственной близости от резиденции епископа, поэтому пришлось немало походить, прежде чем удалось подобрать более-менее доступный для моего отощавшего кошеля вариант. Сорить деньгами не хотелось.

Библиотека кафедрального собора располагалась в соседнем с храмом здании. По местному обычаю строения соединялись крытым переходом, но он предназначался исключительно для местных клириков, и я зашел с улицы. На воротах дежурили три медланских наемника из личной гвардии епископа; сержант с тараканьими усами внимательнейшим образом изучил пропуск, вернул бумагу и велел внести меня в список посетителей.

Мальчишка-писарь с высунутым от усердия языком заполнил строчку в толстенной тетради и подсказал:

— Вам на второй этаж, магистр. Спросите отца Маркуса.

Так я и поступил. Смотритель библиотеки оказался высоким лысоватым мужчиной лет сорока с бледным лицом и воспаленными глазами книжного червя. Мой визит обрадовал его примерно так же, как радуют человека почечные колики, но распоряжение из канцелярии епископа могло усмирить любого самодура; не подвело оно и сейчас.

Отец Маркус дважды прочитал предписание, словно собирался выучить его текст наизусть, затем досадливо крякнул и спросил:

— Что вы хотите узнать, магистр?

В распоряжении все было прописано ясней некуда, но я решил не обострять отношения и озвучил цель своего визита:

— Меня интересуют книги, которые изучал Ральф вон Дален, племянник его преосвященства. Вы ведь записываете, кто какие сочинения берет?

— Ну разумеется! — оскорбился библиотекарь. — Разумеется, мы ведем учет выданных книг! Идемте!

Читальный зал оказался невелик, одновременно там могли разместиться не более двух десятков человек. Сейчас с книгами и вовсе работали только два монаха и священник в простой черной рясе.

Отец Маркус заметил мое удивление и снизошел до объяснений:

— Наша библиотека есть в первую очередь хранилище знаний, очень немногие достойны прикоснуться к ним! — пафосно объявил он, подходя к столу смотрителя.

— И решает, кто достоин, а кто нет, его преосвященство, — предположил я.

— Именно так! — подтвердил отец Маркус. — Наша главная задача — это сохранение бесценных трудов для потомков! Переводчики разбирают древние рукописи, переписчики создают копии редких сочинений, художники работают над достойным оформлением, переплетчики и реставраторы… — Тут он решил, что излишне увлекся, и раскрыл толстенный том. — Вижу, вы горите желанием перейти к делу, магистр. Что ж, извольте. Сеньор вон Дален посещал нас каждую седмицу, всякий раз в день воссияния, сразу после утренней службы. Работал он до заката, поэтому книг успевал просмотреть немало… Вот, к примеру, двадцать шестого числа восьмого месяца…

— Позвольте! — Я потеснил смотрителя библиотеки и повел пальцем по строчкам. — Это был последний раз, когда он появился здесь?

Логично было предположить, что Ральф раздобыл злосчастный манускрипт в последний свой визит сюда, да только все перечисленные книги оказались мне прекрасно знакомы. Лист вырвали не из них. И опять же, приступ случился только через седмицу.

Желая проверить слова отца Маркуса, я перелистнул страницы на начало девятого месяца и стал просматривать записи в обратном порядке, но нет, осенью вон Дален здесь уже не появлялся. Досадно…

— Желаете узнать что-либо еще, магистр? — спросил смотритель библиотеки с нескрываемым желанием избавиться от неугодного посетителя.

Я кинул саквояж на пол и уселся за стол.

— Боюсь, я только начал.

— Тогда не буду вам мешать, — сказал отец Маркус и указал на монаха. — Брат Хаган ответит на все ваши вопросы.

— Благодарю!

Я выложил на стол лист писчей бумаги, дорожную чернильницу с притертой крышкой и заточенное перо. Книги, с которыми работал Ральф в последний свой визит сюда, интереса не представляли, пришлось перелистывать журнал на седмицу назад. А потом — еще. И еще. И снова.

Всякий раз Ральф брал три-четыре книги, посвященные различным аспектам тайных искусств. Штудирование им «Рассуждений о восьмипальцевом плетении святого Лорха» как-то даже не удивило. Наоборот, я был бы озадачен, не обнаружься в журнале регистрации чего-либо подобного. Очередная ниточка к сеньорите Розен, но мне-то что с того? Приехал сюда совсем за другим…

Я усердно переписывал все незнакомые наименования, и, когда дошел до начала года, в списке оказалось больше сорока позиций. Смотритель читального зала в ответ на мою просьбу предоставить указанные сочинения лишь округлил глаза, пришлось звать отца Маркуса. Тот недовольно покрутил носом и торопиться с выполнением моей просьбы не стал.

— На подготовку этого списка уйдет время! — заявил он, даже не думая скрывать раздражения.

За окном уже начинало темнеть; меньше всего мне хотелось работать при неровном мерцании свечей, и я предложил компромиссный вариант: