Психоанализ. Введение в психологию бессознательных процессов - Петер Куттер

Мы затронули трудный вопрос о бессознательном выборе органа, на который не так-то легко ответить, но разрешить который можно с помощью логического мышления. Так, например, предрасположенность к кожным заболеваниям возникает в результате того, что кожу малыша или вообще не гладили, или с ней обращались слишком грубо. Достаточно вспомнить о слишком тревожных или нервных матерях и отцах. Легко представить себе также, что постоянные споры из-за еды сбивают процессы, происходящие при приеме пищи, приводя к повышенной чувствительности в области желудка или кишечника. Также возможно, что приучение ребенка к опрятности, связанное с сильными аффективными реакциями, когда мать буквально «зацик лена» на чистоте, может нарушить естественную работу функций выделения у малыша. Гораздо труднее доказать, что астматические приступы младенца объясняются тем, что властная мать «отбирает у него воздух».

Однако если глубже вчувствоваться в переживания таких людей, мы доберемся до скрытого за их симптомами экзистенциального страха, причем этот страх намного сильнее, чем сигнальный страх невротиков, и сопряжен с потерей смысла существования или даже смертью.

Этот особый экзистенциальный страх оказывается ключом к пониманию психосоматических заболеваний. Он является результатом базового конфликта, состоящего в том, что злокачественный интроект экзистенциально угрожает самости (Kutter, 1993). При этом есть три решения:

1) самости подчиняется;

2) самость сопротивляется и успешно защищается;

3) достигается компромисс ценой появления психосоматического симптома.

Тело и душа представляют собой единое целое. Они реагируют одновременно. В этом мы можем убедиться, наблюдая за детьми: они испытывают страх (психически) и одновременно реагируют (телесно) учащенным сердцебиением, а потом и дрожью.

В ходе социализации мы научаемся в определенной степени подавлять телесную сторону психосоматических реакций. Но это отнюдь не означает, что наше тело теперь больше не реагирует на страх. То же самое относится и к другим аффектам, в равной степени затрагивающим душу и тело, например к печали, отчаянию, беспомощности, бессильной ярости и боли. Все эти аффекты сохранены в памяти и могут быть в любой момент вызваны и активированы, а пусковым механизмом для них могут послужить нарциссические обиды[35].

Таким образом, для понимания психосоматических расстройств необходимо учитывать кроме «психологики» (психологии) также и «соматологику» (логику тела). Другими словами, нам нужно изучить язык тела.

Давайте вспомним о приведенных в начале главы оборотах речи, которые убедительно указывают на существование языка тела. Правда, во многих случаях соматическую симптоматику не так-то просто выразить вербально. Например, в случае одного пациента понадобилось много времени, прежде чем удалось понять, что регулярное ухудшение его состояния, проявлявшееся в учащении и усилении сердечных приступов и мигреней после перерывов в психотерапии, выражало нападки и упреки в адрес одного значимого лица, от присутствия или отсутствия которого зависело психическое самочувствие пациента. В этом лечении в переносе регрессивно воспроизводился детский паттерн отношений, когда в психоаналитике узнавалась мать, которая в наказание постоянно покидает ребенка. Маленький ребенок вполне может реагировать на это сердечными приступами и головными болями, ведь он экзистенциально зависит от реального присутствия значимых лиц. Есть люди, которые точно так же непосредственными телесными проявлениями реагируют на оскорбления и обиды, как если бы их тело и душа не были отделены друг от друга под воздействием социализации.

Еще более важную роль при этом играет такой бессознательный процесс, как повторное присвоение тела, экспроприированного матерью или другим значимым лицом. Ведь в любом случае именно мать в период беременности изначально бывает «собственницей» ребенка, а затем предоставляет ему свободу: в первый раз при физическом рождении, а во второй раз – при рождении психологическом (этот термин ввели в употребление Малер, Пине и Бергман – Mahler, Pine & Bergman, 1975), тем самым давая подрастающему ребенку шанс постепенно присвоить себе свое собственное тело, научиться владеть им.

Совершенно ясно, что ребенок, мать которого распоряжается им как вещью и держит его как в заключении, требуя от него полной самоотдачи, лишь с большим трудом сможет освободиться от связанной с этим зависимости. И даже если ему все-таки удастся сделать это, платой будет чувство вины.

В других случаях матери прибегают к таким формам поведения, которые связаны с вторжением в личное пространство ребенка. Из-за патологического страха, что у ребенка будет запор, они постоянно вставляют ему клизмы в анус. Этим они нарушают внутреннее физическое пространство ребенка. К сожалению, такого рода психические перегибы со стороны доминирующих матерей не так уж редки, причем они не уважают личную сферу своих взрослеющих детей и нарушают ее, злоупотребляя своей властью.

Еще один, третий патогенный паттерн отношений проявляется в отсутствии взаимодействия, связи. Он состоит в том, что на ребенка не обращают никакого внимания, его не уважают или даже презирают. Если ребенка игнорируют, он неизбежно чувствует, что его не любят. Из-за этого естественные потребности в эмоциональном общении, заботе и нарциссическом внимании неизбежно будут фрустрированы.

Мы уже упоминали (глава VI.8) другой хорошо известный феномен – «pensée opératoire», описанный французскими авторами Марти и де М’Юзан (Marty & de M’Uzan, 1963), или «алекситимию» по Немиа и Сифнеосу (Nemiah & Sifneos, 1970). Эти замысловатые термины говорят о следующем.

Пациентам, страдающим психосоматическими заболеваниями, присущ механический стиль мышления. Они говорят о совершенно конкретных предметах, о своем автомобиле или о погоде. У них отсутствует фантазия. Кроме того, они не способны сопереживать другим людям. В лучшем случае они представляют других людей такими же, как они сами, т. е. в других людях они видят своих двойников (редупликация, удвоение).

Сравнение с Пиноккио, деревянным человечком, который ищет своих родителей, наглядно показывает, что при поверхностном рассмотрении психосоматические пациенты кажутся «одеревеневшими». Но если проявить к этим людям настоящее участие и дать им понять, что принимаешь их такими, какие они есть, и серьезно относишься к их беде, то тогда они могут приоткрыть свою душу. Они начинают рассказывать о своих мучительных переживаниях или о том, как плохо с ними обращались ближайшие родственники. Они снова начинают испытывать подавляемую долгие годы ярость. Поэтому во время лечения люди, страдающие психосоматическими заболеваниями, часто переживают «психосоматический криз» (Widok, 1978). Этот криз возникает из-за того, что терапевт «разбудил спавших собак», и они начинают громко лаять и кусаться. Высвобождаются опасные аффекты, до того связанные в психосоматическом симптоме. Эти аффекты действительно опасны, так как могут пострадать или другие люди, или сами пациенты.