Запретный город - Кристиан Жак

— Художник Шед счел меня ни на что не годным, мой единственный друг пропал, а я совсем ничего не понимаю! Что же это такое творится? А, Ясна?

— Просто ты должен подняться на следующую ступеньку, а искать туда дорогу — дело только твое.

— Шед дал мне один совет: учился бы ты, говорит, работать с гипсом.

— Превосходный совет, — подал голос Паи Доброхлеб.

Панеб вскипел:

— И ты туда же! Только смеетесь надо мной!

— Ты все еще хочешь стать рисовальщиком?

— Сильнее, чем когда-либо!

— Должен, значит, понимать, что первое место, где ты должен себя проявить и кое-что доказать, это твой собственный дом. И что ты нам доказал? Что можешь в одиночку справиться с черной работой и кое-как сляпать общий ремонт? Мало этого! Надо так овладеть ремеслом, чтобы не допускать ошибок в работе на стенах обители вечности.

— Так ты же не был гипсовальщиком!

— Как это не был? А как делать рисунок без хорошей основы? Надо знать, как сделать подложку — из гипса или штукатурки. И как нанести ее на стену. Это — первейшая из тайн.

— А меня научишь? — спросил совсем уж запечалившийся Панеб.

Паи Доброхлеб поглядел на свой замотанный в тряпку кулак.

— Совсем уж быстро выздороветь, наверное, не получится… Можно попробовать.

Забеременев во второй раз, Серкета с тревогой дожидалась, что покажет осмотр. Когда в первый раз она разродилась девочкой, ее муж невероятно рассвирепел и отказался глядеть на младенца, так что расти малышке на руках у нянюшек, а отца своего она и видеть не будет.

Никогда. Первородство признавалось только за новорожденным мужского пола: полноправный наследник должен быть мальчиком.

Обладая превосходным кровообращением и хорошими легкими, Серкета ни минуты не сомневалась в том, что беременность пройдет без осложнений и роды будут удачными и нетрудными. Однако если что и было важно, так это пол младенца. Вот уже две недели она ежедневно мочилась на два мешка: в одном были зерна пшеницы, финики и песок, в другом — песок, финики и ячмень. Если первой прорастет пшеница, значит, Серкета родит девочку; если же сначала зазеленеет ячмень, у нее будет мальчик.

— Что ж, у меня нет никаких сомнений относительно пола будущего ребенка, — объявил ей целитель женских недугов.

— Выглядите вы великолепно, мой дорогой Мехи! — восклицал фиванский градоправитель. — Воины клянутся только вашим именем и лишь вам готовы присягать. А большие учения под вашим командованием произвели весьма благоприятное впечатление на народ. Он чувствует себя защищенным и укрытым от любой опасности.

— В том заслуга военачальников и низших чинов, поддерживающих образцовую дисциплину.

— Однако же приказы отдаете вы!

— И руководствуюсь при этом вашими советами, — ответил любезностью на любезность Мехи.

Градоправитель оценил это.

— Оправились ли вы после смерти вашего тестя?

— Не знаю, настанет ли тот день, когда я смогу это сделать. Он был человеком с такими обширными познаниями и таким богатым опытом, что его уход стал для меня огромной, ничем невосполнимой утратой. Мы с женой поминаем его ежевечерне и, несомненно, никогда не примиримся с его уходом.

— Как я вас понимаю… Но нет лучше лекарства от великой боли, чем упорный труд. Вы — человек сведущий, сознательный и щепетильный, это сочетание качеств позволяет видеть в вас превосходного главного казначея Фив.

Мехи изобразил на своем лице крайнее удивление.

— Это — должность великой важности! Не думаю, что…

— Простите великодушно, но решаю здесь я, и я полагаю, что в этом своем решении я не ошибаюсь. Став моей правой рукой, вы будете отвечать за процветание нашего города. Я же смогу несколько отступить в тень.

Мехи хорошо знал, что более всего градоправитель занят закулисной борьбой. Его силы и время уходят на то, чтобы ослабить и по возможности устранить многочисленных охотников занять его место.

— Вы предлагаете мне весьма высокий пост, но имеется достаточно весомая причина, понуждающая меня отказаться.

— Что именно?

— Хорошо ли это — занимать место своего достопамятного тестя? Моя супруга… для нее это будет еще один удар, И жестокий.

— Это я беру на себя. И я ее уговорю, не беспокойтесь! Вы нужны Фивам, Мехи. Бывают такие обстоятельства, в которых приходится жертвовать собственными чувствами ради общего блага. Разве это не тот самый случай?

Мехи готов был пуститься в радостный пляс. В самом деле, власть над войском уже в его руках, и он ее уже не выпустит. А теперь те же руки будут распоряжаться и городской казной. Отныне он становится главнейшей опорой градоправителя. Наверное, тот не слишком верит в искренность чувств Мехи, который якобы будет вечно горевать по усопшему тестю, но о том, что случилось на самом деле, он и не подозревает. Если убийца остается безнаказанным, а его преступление вознаграждается предложением занять завидное служебное место жертвы, то это, несомненно, лишний раз подтверждает, что закон Маат не более чем байка, измышлением которой развлекались лжемудрецы, заточившие себя в храмы — затем, вероятно, чтобы как молено дальше удалиться от жизни.

Чтобы произвести переворот и возглавить его, Мехи воспользуется талантами своего друга Дактаира, которому чужды любые рассуждения о морали. Если бы удалось сколотить команду из людей его рода, нимало не дорожащих старинными преданиями, то Египет стремительно преобразился бы в новое царство, где правил бы один закон, тот самый, что блюдет Мехи: прав тот, кто сильнее. Умельцы-правоведы напишут новый свод законов, который удовлетворит верховных сановников, и вскоре они будут окончательно покорены многими и великими личными выгодами, извлекаемыми из нового положения вещей. Что же до народа, то его должно держать в повиновении, да и кто дерзнет возмущаться, по крайней мере до тех пор, пока против мятежников имеется многочисленная стража и прекрасно устроенное и разумно управляемое войско?

Остается лишь одна преграда: Рамсес Великий. Но царь давно вошел в преклонные лета, и здоровье его слабеет. Несмотря на крепкое телосложение и чрезвычайное долголетие, смерть его не минует, к торжеству Мехи. Разумеется, мысль о покушении, которое ускорило бы исчезновение Рамсеса, с порога отбрасывать не следует, однако потребуется слишком много предосторожностей, чтобы затеянное после такового события расследование не смогло добраться до Мехи. Лучше понемногу и тайком подтачивать окружение будущего фараона Мернептаха, в надежде, что подгнившие подпорки будущего царствования не помешают опрокинуть престол и усадить на него подставное лицо, подчиняющееся Мехи.

Время работало на него. И самое главное: нельзя действовать опрометчиво — непродуманный шаг грозит оказаться роковым. А главной целью остается захват Места Истины. Овладев его тайнами, Мехи превратился бы в единственного великого владыку и наставника Обеих Земель. Однако нападение на селение равносильно прямому столкновению с Рамсесом; пока соотношение сил не в его пользу, Мехи следует наносить удары исподтишка.