Последний самурай - Хелен Девитт

Поначалу он думал, как бы спустить со скалы ребенка. А теперь ему пришло в голову другое: если никто не увидит, как мы улетаем, никто не узнает, что мы не спустились.

Он подумал: Раз они не полезли за ребенком, с чего бы им лезть за мной?

Он подумал: Если пролететь над туманом, в деревне очень нескоро поймут, что их нет.

Он распаковал крылья и приладил веревки вместо ремней. Ребенок опасливо за ним понаблюдал и попятился к бамбуковой рощице. ХК влез в веревки и поманил ребенка, но тот не желал приближаться. ХК и сам не был уверен, что конструкция полетит, но как тут проверишь? он понимал, что второй раз на скалу не заберется.

Ветер дергал за крылья, и один порыв едва не сбил ХК с ног; он схватился за дерево, чтоб не унесло. Налетел другой порыв и едва не сбросил его со скаты. Когда ветер поутих, ХК кинулся к ребенку; тот развернулся и побежал, споткнулся, упал, и ХК схватил его за ногу. Тут налетел третий порыв ветра, сильнее первых двух, а у ХК только одна рука свободна. Его отрывало от дерева; он чувствовал, как его уволакивает к обрыву. Он быстро схватил ребенка за другую ногу; не обращая внимания на вопли, подтянул ребенка к себе и крепко обхватил — и тут же ветер наполнил крылья, и они полетели по воздуху.

Их тотчас унесло высоко-высоко над башнями скал, что пылали накануне. Свирепый ветер тащил их так стремительно, что ХК боялся, как бы не порвалось крыло; они взмывали и падали, а потом ветер унес их из долины, на многие мили к западу, и наконец уронил на голой каменистой равнине. Песка здесь не было, однако эта самая равнина и блестела желтым на горизонте.

Наверху был свет, но, едва ХК очутился на земле, свет погас. Солнце кровавым шаром висело над горизонтом. Пока ХК выпутывался из веревок, оно исчезло.

Положение теперь оказалось хуже, чем на вершине скалы. Здесь не было воды; при свете он успел разглядеть лишь бескрайнюю каменистую равнину во все стороны, без малейших следов человеческого обитания. Холод стоял собачий, костер развести не из чего. И теперь невозможна быстрая смерть — оба вполне могут медленно умереть от холода или жажды.

Но хотя ему, быть может, предстояла мучительная смерть, он хохотал и не мог остановиться. Шелковые крылья грудой лежали у его ног, на спине висел хнычущий ребенок, а ХК все хохотал и кричал: Получилось! Черт возьми, получилось! Господи боже, черт возьми, получилось!

Было ясно, что лечь поспать нельзя, иначе он замерзнет до смерти. Он поудобнее устроил ребенка на спине и зашагал сквозь ночь.

Ростом ХК был 6 футов 4 дюйма и, когда ходил быстро, одолевал ничего себе расстояния. К утру прошел, пожалуй, миль 60. А потом встало солнце, и он увидел железную дорогу. Он замерз и проголодался, но смеялся все равно. Обернувшись туда, откуда пришел, он даже не разглядел долину и снова повторил: Черт возьми, получилось!

Целый день он шагал вдоль полотна, и под вечер проехал поезд. Он не остановился, когда ХК замахал, но ехал медленно, и ХК запрыгнул в последний вагон, и поезд не стал тормозить, чтобы его согнать.

В ближайшей деревне поезд не остановился, но ХК соскочил, чтобы купить еды. Они поели, он снова посадил ребенка на спину и пошел вдоль полотна. Следующий поезд мчался слишком быстро, но ХК запрыгнул в тот, что ехал за ним. Все ждал, что его остановят, но решил двигаться, пока не остановили.

Пять дней он ехал на поездах и наутро шестого дня увидел Пылающие горы.

ХК очутился в сердце Синьцзяна, на восток Монголия, на запад Казахстан и Кыргызстан, но, куда идти, он не знал.

Перед самым тупиком он спрыгнул с поезда и зашагал. Он шел на север, пока ничего не решая, и тут ему снова повезло. Он добрался до деревни, и тамошние жители немножко походили на спасенного ребенка.

Поначалу ХК хотел пристроить ребенка в какой-нибудь дом, но люди глядели на ребенка и качали головами + хотя он едва понимал местный диалект, похоже, говорили ему, что ребенок этот с запада.

Карт не достать. Денег на верблюда не хватало. И они двинулись пешком.

Они перешли границу, и никто их не остановил, и шагали дальше, и местность становилась все непролазнее.

Шли они очень медленно, потому что быстро ребенок не умел.

Они странствовали много месяцев и наконец вышли на равнины, где паслись лошади. Вдалеке виднелось какое-то становище. Они направились туда, оба полумертвые.

Они вошли в становище, но там не оказалось мужчин. Женщины стряпали или чинили одежду. Мужчина и мальчик застыли среди юрт, и постепенно все вокруг замолчали.

Потом издали на них взглянула женщина. Черные волосы ее были жесткие, как у пони; лицо широкоскулое, настоящая монголка. Она пристально уставилась на мальчика и наконец приблизилась. Мальчик кинулся в ее объятия и заплакал, и она тоже заплакала. Потом отстранилась и ударила мальчика по щеке, и закричала, и заплакала снова. Мальчик упал в грязь. ХК помахал. Женщина посмотрела на него, ни слова не говоря.

ХК показал на изрезанные ноги мальчика, и женщина посмотрела на него, ни слова не говоря. ХК показал на себя, затем на котелок с едой, и женщина плюнула ему под ноги.

Наконец другая женщина накормила ХК. Пока он ел, никто не произнес ни слова, и до самого вечера в становище царила мертвая тишина.

Мужчины вернулись с охоты, и никто ничего не сказал, и в конце концов ХК уснул на соломе с лошадьми, и никто ничего не сказал — не возразил, не пригласил в юрту, и мальчик спал вместе с ним.

ХК прожил там восемь лет. Первые пять с ним никто не заговаривал, и, если говорили между собой, а он подходил, все замолкали, но на пятый год он пережил ужасное разочарование.

Отчего-то ХК вспоминал о РД, который строил свой метод греческого произношения на авторитетном труде У. С. Аллена Vox Graeca[115]. Самоучка РД всегда подчеркнуто произносил греческие слова с тоновыми ударениями, отчего его никогда никто не понимал. Вспоминая РД, ХК спустя пять лет жизни в племени сообразил, что язык у них индоевропейский, но отфильтрованный через китайскую систему тонов до такого состояния, что ничего похожего он никогда не слыхал. Он теперь умел различать некоторые слова. Сплошное расстройство, после стольких-то выученных языков, но он остался еще на три года, и в итоге с ним подружились, и язык он освоил.

А потом ему пришлось уйти.

Племя кочевало, как все кочевники, и перешло на территорию, из-за которой цапались Советский Союз и Китай. Остановились у деревни, которую обе стороны сурово покарали за то, что не внедряла государственную политику и не выражала преданности. Как-то раз неподалеку от становища в пустыне упал самолет; в надежде предотвратить санкции сверху деревенские арестовали выживших за шпионаж. Шпионов бросили в каталажку и для пущей эффектности побили.