Бабочка и Орфей - Лина Аспера

Задремавший во время моих изысканий щенок вскидывается на звук своего имени.

— Скучаешь? — почёсываю её под горлом. — Согласен, достаточно на сегодня. Собираемся.

Пока я закрываю окна, ко мне приходит мысль спросить мнение Дрейка о моём внешнем виде. Пожалуй, только он может объективно сравнивать Тима-до-черты, Бабочку и меня нынешнего.

***

Белка привела меня в остатки частного сектора, которые собирались вот-вот расселить окончательно. Пустынный переулок, половина домов откровенно брошена, асфальт в последний раз перекладывали ещё в прошлом веке. Что здесь забыл Тим — а я был абсолютно уверен, к кому мы бежим на выручку, — вопрос, конечно, интересный. Между тем, щенок остановился возле открытого канализационного люка и тоскливо завыл.

— Так, спокойно, спокойно, — Сложно сказать, Белку ли я успокаивал или себя самого. Опустился перед ямой на одно колено и, уже догадываясь, кого увижу на дне, заглянул вниз.

— Ч-чёрт, Бабочка!

***

Вокруг меня свет: океан блаженного, вечного, чистого Сознания. Я — это он, я растворён в нём, я всегда был и буду им. Знание настолько простое и естественное, что не понятно, почему я шёл к нему столько жизней. Смотрю на них с любопытством: кем же я только не был! Мужчиной, женщиной, богачом, нищим, гедонистом, аскетом. И всегда, сознательно или подсознательно, искал истину о себе и мире. Я вижу, как стоял у самого края Освобождения, но сострадание подтолкнуло меня на новый круг иллюзорного бытия. Я не жалею о том решении — оно подарило мне, блуждающему во мраке Авидьи-неведения**, драгоценные минуты подлинного счастья. А теперь я могу остаться в просветлённой радости навсегда и искренне благодарен за эту милость, вот только пускай игра Бога продлится ещё чуть-чуть? Всего лишь до конца одной человеческой жизни.

***

Мне хватило хладнокровия не сигать в люк немедленно, а начать операцию спасения с вызова профессионалов. Выяснив причину звонка, девушка-оператор распорядилась «Оставайтесь на линии», но покуда я добросовестно ждал, крутившаяся у ямы Белка вдруг издала радостный взвизг. Не отрывая смартфон от уха, я снова заглянул в колодец и встретил вполне осознанный взгляд полулежавшего в прежней неестественной позе Тима. Сердце радостно подпрыгнуло, и тут в динамике раздался шум: у меня вновь появился телефонный собеседник.

— Прошу прощения, ложная тревога, — первым заговорил я. — Выезд больше не нужен, — и сбросил звонок, одновременно спрашивая: — Бабочка, ты как?

— Живой, — не слишком уверенно ответил Тим.

— Двигаться можешь?

— Сейчас проверю, — Он зашевелился. — Пожалуй, могу. Острой боли вроде бы нигде нет.

— Головокружение? Проблемы со зрением? Дурнота? — как по учебнику ОБЖ продолжил я дистанционную диагностику.

— Н-ну, дурнит слегка, хотя, может, это и от запаха. Сейчас встать попробую.

— Только без резких движений, хорошо? — Надеюсь, что интонации встревоженной наседки в моём голосе мне только послышались.

— Я очень осторожно, — уверил Тимыч.

— Там справа от тебя скоба в стене, видишь?

Тим аккуратно повернул голову.

— Ага, увидел, спасибо.

Вставал он и в самом деле медленно, явно прислушиваясь к ощущениям.

— Ну, как? — с нетерпением спросил я, когда Тим, держась за скобу и стену, наконец принял полностью вертикальное положение.

— Кости целы, связки тоже. Синяки, правда, будут всем на зависть.

— Синяки — фигня, дело житейское. Подождёшь пять минут, пока я в ваш двор за машиной метнусь?

— Зачем машина?

— Как минимум затем, что в ней лежит верёвка.

— А верёвка для чего?

— Для того, чтобы тебя вытащить.

— Дрейк, брось. Я сам по скобам нормально вылезу.

Я скрипнул зубами. Ох уж мне эта его самостоятельность!

— Назад точно не свалишься?

Тим оценивающе посмотрел на вбитые в бетон скобы, по очереди вытер ладони об оставшуюся более-менее чистой рубашку.

— Не должен. Ладно, я полез.

В отличие от меня, Тимычу была не свойственна молодецкая удаль: поднимался он неспешно и крайне сосредоточенно. Когда я решил, что уже смогу до него дотянуться, то лёг на живот и протянул товарищу руку помощи: — Держись.

— Я же в грязи весь… — Тим благоразумно замолчал на полуфразе и крепко ухватил меня за запястье. Похоже, затылком он всё-таки хорошо приложился, раз порывался говорить всякую чушню. Я потянул на себя и, как ту репку, вытянул Тимыча из колодца. Испереживавшаяся Белка с радостным визгом бросилась облизывать вновь обретённого хозяина.

— Уф, — уморившийся Тим вяло попытался отодвинуть любвеобильного щенка и улёгся спиной на растрескавшийся асфальт. — Что-то я устал.

— Вот и отдыхай, пока я машину подгоню, — я с преувеличенно деловым видом поднялся на ноги.

— Сиденья изговнякаем.

— И что? Можно подумать, чистку салонов сейчас не на каждом углу предлагают. Короче, лежи и не отсвечивай. Белка, ты за старшую.

Перепоручив таким образом Тима его верной питомице, я широко зашагал обратно к тому месту, где бросил «Патриота». По пути намечал маршрут для автомобиля, прикидывал, где можно заказать ужин с быстрой доставкой, размышлял, не стоит ли на всякий случай свозить Тима в «травму». Словом, забивал голову чем угодно полезным, только бы не вспоминать тот смертный ужас, что захолодил мне сердце, когда я на кратчайшее из мгновений решил, будто потерял Бабочку навсегда.

За время, которое мне понадобилось, чтобы пригнать автомобиль, Тим не только отлежался, но и придумал способ привести свой непрезентабельный вид в некоторый порядок.

— Дрейк, смотри какое дело. Нас с Белкой неплохо бы отмыть, а тут в начале улицы есть колонка, и, по-моему, она ещё работает.

Это «нас» было обоснованным: ластившийся к Тимычу щенок выглядел так, будто тоже нырял к канализацию.

— Дойдём, доедем?

— Дойдём.

Я молча подал ему руку, и если Тим и собирался снова заводить шарманку про «я тебя испачкаю», то, верно оценив написанную у меня на лице упёртость, раздумал сопротивляться. Мы прогулочным шагом доковыляли до колонки, которая, на нашу удачу, действительно оказалась действующей. Пока Тимыч со всей возможной тщательностью сначала мылся сам, а затем мыл недовольно ворчащую Белку, я перегнал машину на новое место. Не заглушая двигатель, выставил климат-контроль на отметку +25: вечер был далеко не июльский, чтобы без последствий разгуливать в мокрой одежде.

Когда мои будущие пассажиры приобрели относительно приличный вид, я укутал державшего собаку на руках Тима возимой в машине плащ-палаткой и распорядился: — А теперь внутрь, быстро.

Ещё более неловкий, чем обычно, Тимыч кое-как забрался в салон