Великие любовницы - Эльвира Ватала

Ну ладно, хотя Филипп и не любил свою жену Марию Тюдор, но все-таки внешне он свое к ней отвращение скрывал. Он очень воспитанный человек и о своем государстве пекся. А что вы скажете, дорогой читатель, о таком алькове, в котором супруг не в силах побороть до тошноты доходящее отвращение к своей супруге? Не только первую брачную ночь с женой проводить не желает, но вообще видеть ее не желает. Отвращение его к супруге так велико, что того и гляди преступление какое в алькове наступит: или отравит он ее, или еще каким манером жизни лишит. И если этого не случилось, то только потому, что супруга вовремя из жизни ушла.

И такое случилось с австрийским императором Иосифом II, который был сыном знаменитой австриячки Марии-Терезы, свекрови пол-Европы, и Франциска-Стефана. Иосиф женился первый раз по любви на Изабелле Бурбонской и был очень счастлив в семейной жизни. Но безоблачное счастье длилось ровно три года, когда Изабелла вместе с неродившейся дочерью вдруг скоропостижно умрет от оспы. Горю Иосифа, конечно, как принято стереотипно говорить, конца нет. Но матушка Мария-Тереза торопит его жениться во второй раз и срочно: наследника нет. От Изабеллы Бурбонской только дочь растет. Сын нужен. Ну, Иосифу все равно, кого ему в супруги подсунут, поскольку сердце его занято любовью к умершей жене, ну и подсунули ему дикую уродину Жозефу Баварскую. Уж на что Иосиф был приготовлен к уродству Жозефы, но и он вздрогнул, когда ее увидел: бочкообразная фигура, какие-то страшные пятна на лице и рот с неровными зубами волка. Наступила брачная ночь, император на стуле в страшной печали сидит, в кровать ложиться с супругой отвращение к ней ему не позволяет. Каково молодой жене? Неприятно, мы думаем. Не виновата ведь она, что такой уродиной родилась, а он, конечно, виноват, зачем женился на такой уродине, с которой спать не может и даже свою первую ночь «испробовать», чтобы супружество было легальным, не в состоянии. Супруг через некоторое время вскипел такой дикой яростью к уродине жене, что не только в постель не желал с ней ложиться, но при виде ее зубами скрежетал и поспешно отворачивался.

Жена, конечно, от такого пренебрежения день и ночь плачет, отчего пятна на ее лице еще обильнее и ярче развились. Мария-Тереза, мать Иосифа, мучается, проклинает себя, зачем на этом супружестве настояла, если сын свою ненависть и отвращение к супруге преодолеть не может, отец Франциск-Стефан что-то там сочиняет о количестве тарелок на обеденном столе, а за столом и в королевском алькове стоит скорбь всемирная. Конечно, великой трагедией такое вот супружество бы кончилось, да бог смилостивился над бедной уродиной. Прибрал ее к себе. Вскоре, к огромной радости Иосифа, его жена умирает тоже от оспы. И настолько у него эта женщина вызывала и физическое, и психическое отвращение, что он вообще интерес к дамскому полу потерял и жениться в третий раз не пожелал. К счастью, его брат Леопольд, который был крестным сыном самого русского императора Петра I, выручил старшего братца из тяжелого положения. У него родился сын. При таком радостном известии бабка Мария-Тереза в одной ночной рубашке побежала к танцующим на балу подданным и закричала: «Дети, прервите танцы. У Польдека сын родился!» Конечно, все закричали «ура», а больше всех радовался старший брат Польдека, Иосиф. Слава богу, есть кому наследие империи передать, не придется теперь мучиться ночными альковными кошмарами с ненавистными женами. И действительно, когда сын этого Польдека, а внук Марии-Терезы вырос, он стал австрийским императором Франциском I.

Сын-то у Польдека родился, и потом еще дети пойдут, но вначале все не так радужно, а даже в черном свете представлялось. Едет этот самый Польдек к своей испанской невесте Целых одиннадцать дней и с каждым днем все больше и больше мрачнеет. Во-первых, потому что знает, невеста — уродина, а это, конечно, хотя и для брака монархов не так важно, но все же. Согласитесь, с красивой женой легче наследников плодить. Во-вторых, у Леопольда отчего-то, неизвестно, может, от волнения, может, от нехорошей дорожной кухни, но дизентерия развилась и даже с кровавым поносом. Неромантичной болезнью, скажем прямо, жених болен. И какой казус может произойти. Ну, например, станет он общаться со своей хотя и уродливой, но невестой, а ему приспичит по нужде в самый неподходящий момент. Но все оказалось как нельзя лучше. Вместо ожидаемой рыжей уродины с отвратительными манерами он увидел скромную девушку с приятным белым личиком и золотыми волосами. Да и дизентерия почему-то, может, от радости, вдруг отступила. Словом, испанская жена Польдека Мария-Луиза стыда его тосканскому княжеству не принесла, а наоборот, начала рожать здоровых детей (их потом в образе разных князей и графов здорово в Европе наплодилось) — девять сыновей и три дочери! Наверное, бабушка Мария-Тереза не успевала в ночной рубашке на балкон выскакивать и оттуда придворным кричать: «Дети, прекратите танцы. У Польдека новый сын родился». И все-таки Мария-Луиза не перегнала свою свекровь в рождении детей: их у нее только дюжина, а вот у Марии-Терезы целых шестнадцать!

У Польдека генетическая расположенность к сексу, конечно, от отца Франциска-Стефана досталась. Он не только свою жену часто беременностью награждал, но и любовниц своих в этом отношении не жалел. И даже принялся за горничных своей жены, что Мария-Луиза терпеть не могла. Аристократки — это другое дело. Когда у ее мужа любовницами были аристократки — она не возражала, конечно. Ну, там леди Анна Ковнер или другие какие знатные графини. Но вдруг у мужа танцовщица появилась Ливия Раймонди, которая, несмотря на постоянное освистывание ее публикой, почему-то называла себя гордо балериной. Мария-Луиза слегка пожурила мужа за плебейские навыки: то служанки, то плясуньи. И муж решил, как в «Пигмалионе», из своей девки аристократку сделать. Купил ей роскошный особняк, на дворец смахивающий, стены эротичными картинками украсил, полки с книжками выставил и давай свою Ливию, в свободное от любви время, премудростям науки учить. А как же: «Грызи гранит науки». А она подушку грызла, когда сына ему рожала, сыночку незаконному папаша очень обрадовался, назвал его Людовиком и заставил Марию-Луизу на чай в гости любовницу пригласить. Мария-Луиза настолько с ней сдружилась, что, говорят, вечерами, сидя рядышком почти головка к головке, совместно вышивали салфеточки. А потом, когда брат Иосиф-император умер и Леопольду надо было наследником из своей Флоренции в Вену возвращаться, он свою Ливию не забыл. Да не только ее, но всю ее многочисленную родню с кузинами и двоюродными сестрицами забрал, снял огромный особняк на улице Капустной и там их всех вместе поместил. Умер он совершенно случайно, в 1792 году через два года после смерти своего брата, мало поцарствовав. И смерть-то какая-то несуразная у него вышла. Он, чувствуя, что интимные мужские силы его несколько поиссякли, и не желая допустить до такого конфуза свой организм, принялся пичкать его разными напитками, самолично в своей лаборатории изготовляемыми. Мы не знаем, помогли ли ему эти любовные напитки в любовных утехах, но смерть ускорили, точно. Правда, многие историки считают, что это только сплетня, а на самом деле Леопольд умер от воспаления легких. До правды, конечно, теперь не доберешься, а для нас и не важна эта правда. Правда в том, что альков этого любвеобильного человека был горячим, где бы он ни находился, в своем ли доме, в Доме ли его любовниц. И в этом отношении его старший брат Иосиф II мог только ему завидовать. Его собственный альков отвращения ко второй супруге навсегда отбил охоту и к женам, и к сексу.