Великие любовницы - Эльвира Ватала

А вот Ричард III, английский горбатый король которого некоторые современные историки в угоду дома Йорков не только из кровожадного злодея в доброго и справедливого короля превратили, но и горб его выпрямили: у них Ричард III стройный, как сибирский кедр, усовершенствовал ночные горшки. Он к ним приделал стульчики и с этого времени они стали называться «стульчаками». Но это еще не все. Он позаботился и о чистоте тела. «Висят здесь рядом чистые тряпочки для подтирки задков»[97], — сообщает историк Г. Бидвел.

Позднее Людовик XIV эти «стульчаки» превратил в истинное произведение искусства, и, если посол какой иностранной державы удостаивался его особой милости, ему разрешалось присутствовать при обряде «сидения короля на стульчаке».

Но вообще-то Сен-Симон, придворный того времени, беспощадную и короткую характеристику выдал относительно чистоты Версальского дворца: «На парадных лестницах Версальского дворца стоит дурной запах»[98].

Еще бы здесь не стоял дурной запах, если, по словам другого историка, «всякая нечистота сваливалась у главной лестницы, куда водили скот и где из окон выливались ночные горшки»[99].

Ну, раз Версалю это можно, почему же простому мещанину нет? — сказал народ и давай поголовно выливать из окон прямо на улицу все, что под руками есть: помои с фекалиями смешанные. Так что ничего удивительного нет в том, что вспыльчивый дон Карлос, сын испанского короля Филиппа II, здорово рассердился и приказал сжечь дом, когда на его голову из окна полился такой «коктейль».

А лучшим развлечением в деревнях было забрасывание фекалиями мужчин и женщин, привязанных к позорному столбу. Словом, дорогой читатель, отовсюду и с улиц, и из дворцов разносился далеко не приятный запах нечистот и фекалий. Ничего в этом удивительного нет, если вельможи часто испражнялись, то есть справляли «малую нужду» прямо на парадных лестницах. И совсем кстати было громкое напоминание камердинера французского короля Людовика X, когда он второй раз на Клементине Венгерской женился. Камердинер вышел к пирующим гостям и громко сказал: «Господа, не писайте, пожалуйста, на парадной лестнице, по которой король с королевой идти будут». Ну, гости, конечно, уважили горячую просьбу камердинера, на лестнице перестали испражняться, под стену выходили. А вот французскому королю Франциску I никакие указания относительно «неписания в камины» не указка. Он очень привык к этой удобной форме испражнения в альковах своих любовниц. Однажды одна придворная дама за неимением места, куда бы спрятать своего любовника, господина де Бонниве, поскольку услышала шаги приближающегося короля, сунула его в камин. Любовник сидел тихо в своем неуютном гнездышке и даже не пошевелился, когда король после любовной утехи начал испражняться в этот камин.

Гуи Бретон упоминает в своих записках, что «несколько капель кавалеру даже в горло попало». Почти до конца восемнадцатого века, дорогой читатель, в Париже не было удовлетворительных очистных сооружений. «Все приспособления очищения в Париже были крайне неудовлетворительны и применялись весьма небрежно. Вследствие этого постоянно слышались бесчисленные жалобы на грязное, антисанитарное состояние Парижа. На лужайках среди Елисейских аллей паслись еще стада овец»[100].

Один из министров Наполеона I за голову схватился, когда узрел это «подземное царство» сточных вод в Париже, не ремонтируемых и не реставрируемых еще, кажется, со времен правления нашей русско-французской королевы одиннадцатого века. А дело так было. Вы, уважаемые французы, не слишком-то кичитесь своим Версальским великолепием! Да, конечно, признаем, у вас там баснословной цены картины на стенах вывешены, гобелены с золотым шитьем, парчовые занавеси, мраморные фонтаны и изваяния. У вас все блестит от золота, драгоценных камней и слоновой кости. Но это одна сторона медали. А изнанка ее? Решка, так сказать? А она грязновата. У вас короли редко мылись, а зубы чистить вообще не знали, что это такое. Французского Короля-Солнце Людовика XIV врачи прямо чуть ли не силой заставляли личико хоть немного водичкой споласкивать. Не любил король мыться, да и все тут. А наша царевна Киевская, Ярославна, шестая дочь нашего Новгородского князя Ярослава Мудрого, что самое первое сделала, когда французской королевой в XI веке стала? Она прежде всего своего мужа Генриха I заставила вымыться, да не в малюсеньком тазике, как тогда было, а в самой настоящей русской бане. Отцу она в то время писала: «В какую варварскую страну ты меня послал, родимый батюшка! Здесь жилища мрачны, церкви безобразны, а нравы ужасны! Здесь все нечистоты вываливаются тут же у городских стен, а не вывозятся за город, как в нашем Новгороде»[101].

Ужаснувшись грязи Парижа, Анна Ярославна тут же начинает наводить порядок, настроила бань русских, о которых до тех пор французы и слыхом не слыхивали, и заставила всех французов мыться на русский манер, а то умора прямо. Нальют в тазик немного водички и чуть опрыскают себе личики, картина из Зощенко взятая, вот только картонных бирочек на тазиках не было, а так — повальное сходство. Словом, наша русская княжна французов чистоте научила.

О различных благовониях в жизни королей мы еще поговорим, дорогой читатель, а сейчас давайте вернемся к одинокому супружескому алькову Шарлотты, жены Людовика XI, с которой у него после рождения ею совершенной калеки, горбатой и хромоногой Жанны, вот уже пятнадцать лет нет никаких супружеских сношений. Но вспомнили, наконец, вспомнили и о ней, бедной. Востребовали. Король сам постеснялся, брадобрея Оливье послал, и тот дипломатично, но долго и невразумительно что-то объяснял ей, что французскому королевству срочно наследник потребовался и король приглашает королеву в свою супружескую постель на… одну неделю. За это время она, отвыкшая, правда, рожать, должна поднапрячься и забеременеть ни больше ни меньше только ребенком мужского пола. Уф! Оливье пот с лица вытер, миссию трудную выполнив. Теперь дело за Шарлоттой и Людовиком XI. И вот сцена двух ненавидящих супругов, которым придется в совместную постель ложиться. Ярче и красочнее ее, конечно, никто не опишет, как это сделал А. Нейман. Мы сейчас дадим ему слово, а пока представьте, дорогой читатель, как обрюзгшую, растолстевшую, покачивающую жирными телесами, начисто отвыкшую от мужчин Шарлотту Савойскую, как корову на убой, ведут в спальню, где после непродолжительного разговора с королем совершится интимный акт. «В интересах государства мы могли бы возобновить супружеские отношения, хотя бы на короткое время». Он унаследовал от отца все отталкивающее безобразие, всю рыхлость характера и бессильный, бесплодно-недовольный нрав старика. Высок, сутул, узкогруд. Нос, толстые губы, маленькие, усталые, сощуренные, почти всегда воспаленные глазки. Щеки висели, уши торчали. Король поднял глаза. Лицо ее было влажно и блестело. По нему пошли от волнения красные пятна. Под глазами, еще более обыкновенного вылезшими из орбит, набухли мешки. Она была сейчас так безобразна, что Людовик резко отвернулся и инстинктивно забаррикадировался стулом. Шарлотта униженно опустила голову[102].