Чужое сердце - Шарлотта Валандре

Отец объяснил мне, что это известное явление, носящее имя японской рыбки, форму которой принимает сердце в результате сильного стресса. Тако-цубо, передозировка адреналина, перенасыщение сердца, окончательное или обратимое в зависимости от кармы.

Я перестаю спать. Открыв для себя страх смерти, молясь каждый вечер всем богам, моля и живых и мертвых, я всеми силами возвращаю себе волю к жизни. Я не умру – во всяком случае, не здесь, не в этот раз. У меня претензии, вызовите ко мне начальника.

Назавтра главный и очень человечный начальник местного отделения профессор Хельфт появляется у меня в палате, держа на виду мое медицинское досье. Он называет себя, улыбается и ласково заговаривает со мной. Его доброжелательность и спокойствие тут же настраивают меня на мирный лад. Я информирую его о мрачном и резком диагнозе первого кардиолога, который чуть не превратил мой трансплантат в суши.

– Почему же в суши? – со смехом спрашивает меня профессор.

– Отец все рассказал мне про тако-цубо, про японскую рыбку, про разбитое сердце…

– Это на самом деле не рыбка, а ловушка для осьминогов. Вернемся к вам… По результатам ваших исследований, я не разделяю пессимизм коллеги… Во-первых, вам повезло…

– Как это?

– Вы относитесь к трем процентам пациентов с пересадкой сердца, которые чувствуют стеснение в груди. Это поразительно.

– Не понимаю.

– Проще говоря, во время трансплантации сердечные нервные окончания перерезаются. Таким образом, трансплантат теряет чувствительность, что представляет настоящую опасность, потому что человек перестает чувствовать боль, стеснение – предвестники инфаркта. А когда они обнаруживаются, часто бывает слишком поздно. Ваше же сердце обладает чувствительностью, нервные окончания срослись, что редкость, и сердце может чувствовать боль…

– Действительно… У него даже есть память… В каком оно на самом деле состоянии?

– Самая важная артерия – передняя межжелудочковая – ведет себя неплохо. Одна огибающая ветвь останется закрытой, это не слишком опасно, с этим можно жить. Правая коронарная раскрыта, в ней сужения нет. Надо будет проходить регулярные обследования, но ваше состояние может долго оставаться стабильным.

– А если не останется?

– Повторная пересадка вполне возможна. Техника трансплантации сейчас на очень высоком уровне. Операция, конечно, по-прежнему тяжела для пациента, но она довольно проста, это высшая механика, высокое шитье. Но успокойтесь, до этого еще далеко. Мы вас подержим здесь до конца недели, и, если все будет в порядке, к Рождеству вы вернетесь домой. Никаких волнений.

Профессор Хельфт немного меня успокоил. Меня пугает возможность еще одной пересадки. Но пока что я живу каждым днем. Я жду конца недели. Я хочу домой.

Отец купил мне две книги, чтобы я могла скоротать время, – одну биографию и детектив. Я прочитаю их дома. Здесь я предпочитаю смотреть фильмы на своем мини-DVD-плеере.

Позвонил мой агент и спросил, когда мы можем встретиться, чтобы побеседовать о театральной пьесе с Филиппом Леллушем и о проекте радиопостановки на RTL этим летом.

– Я сейчас не в Париже… Я сейчас… в Бретани. Я возвращаюсь на будущей неделе, можем увидеться в любой момент, ладно? Обнимаю крепко.

Он поверил. Разве я могу сказать: «Конечно, дорогой, заходи в кардиологическую реанимацию, тут впускают до восьми…»?

В пятницу днем, после ряда анализов, добрый доктор Хельфт радостно сообщает мне:

– Ваше состояние удовлетворительно. Вас можно отпустить домой. Гроза миновала. В ближайшее время увидимся для проведения контрольного обследования.

Отличная новость. Получаю свою выписную справку. Моя тетя подвозит меня до ярко освещенной улицы Севр. Мне хочется немного пройтись пешком.

На улице я держусь прямо. Посмотрите на прекрасного феникса, который сгорает и возрождается из пламени. Кто может сказать, видя мою улыбку, что еще вчера я лежала при смерти?

Триумфально шагая по улице Севр от универмага «Бон Марше» до дома, я блаженно улыбаюсь. Делаю крюк по улице Бак, чтобы поприветствовать, не заходя внутрь, портал часовни Богоматери, и медленным легким шагом иду дальше. Невероятно, сколько людей ходят с постными рожами. Никогда не замечала, сколько их. Но почему? Я наслаждаюсь всем вокруг. Низким небом, витринами, преображенными в коробки с подарками, подмигиванием продавца морепродуктов из ресторана «Маленькая Лютеция», который стоит на посту, несмотря на холод, радуюсь написанному мелом меню бизнес-ланча, включающему кофе и вино, концерту автомобильных гудков и этой истеричке, которая машет руками в своем сверкающем «мини-купере» и которой не дает проехать грузовик, выгружающий товар. Если б она знала, сколько ей осталось жить, она бы получше относилась к жизни.

Наконец, чтобы отпраздновать должным образом возвращение с фронта, я устраиваю себе настоящую сахарную оргию. Покупаю сто граммов свежего и хрустящего хвороста у себя в кондитерской.

– Что-то вас на неделе не было видно. Ездили куда-нибудь?

– Да, в Бретань…

– Хорошая была погода?

– Прекрасная. Повезло.

– Это точно, потому что здесь все дни шел дождь и даже снег!

– Не может быть?! А дайте-ка двести граммов, дочка зайдет на полдник.

Я заключаю Тару в долгие объятия. «Видишь, мама вернулась». Мне хочется добавить: «Мама всегда возвращается» – как лозунг, внушающий надежду, но я не хочу обманывать ребенка. Я просто хочу наслаждаться настоящим.

Моя жизнь изменится. У нее будет другой ритм, другой смысл. Я буду всем звонить, я никогда не буду скучать. Встречусь с агентом, буду работать, соглашусь на эту театральную постановку немедленно и пойду на переговоры на радио. Отыщу телефоны забытых друзей. Буду выходить по вечерам, даже буду танцевать. Спать, если надо, весь день, но развлекаться. Делать каждый день что-то новое, ходить в новый музей, на выставку, запишусь на курсы – пока, правда, не знаю какие, но точно запишусь. Напишу Янну. Окружу себя доброжелательными людьми и тоже буду делать им добро. И потом буду устраивать девичьи посиделки по вечерам. Мне хочется болтать, сплетничать. Осталось найти девушек. Сделаю огромный подарок Лили на деньги, взятые под револьверный кредит, скажу отцу, что люблю его, я ведь никогда не говорила. Буду качать пресс, если он у меня еще есть. Займусь гуманитарной деятельностью. Когда я молилась, я все это пообещала сделать, если выживу. Я сдержу обещание.

Январь 2009 г.

Год начинается хорошо. Я подписываю два контракта. В марте я буду играть в театральной пьесе, а летом буду вести радиопередачу на «Радио Люксембург». Я снова стала встречаться с подружками. С сентября записалась в «Рестораны сердца». Меня спросили, что я могу делать. Можно было сидеть в тепле и работать в кабинете. Нет, я хочу раздавать еду, говорить с людьми, и мне назначили встречу.

Я даю себе право на два поздних возвращения в неделю. Я теперь совсем не пью вина, снова перешла на колу и витаминную воду. Мне был прописан отдых, так что я провожу время дома, но никогда не сижу без дела, все время думаю о следующем выходе на люди. Я снова увлекаюсь арт-терапией, много слушаю музыки. Читаю.