Лунная нить - Изабель Ибаньез

Я стараюсь не думать об этом, когда открываю двери балкона и впускаю внутрь лунный свет. Он наводняет комнату, словно бурный горный поток. Я стараюсь не думать об этом, когда сажусь за ткацкий станок. Сосредоточившись на работе, я начинаю вплетать лунную нить в новый гобелен. Корзина с пряжей переполнена: каждый день мне присылают еще. Скоро шерсти хватит, чтобы одеть каждого человека в этом проклятом замке. Или населить всю Инкасису шерстяными животными.

Когда я тку, время летит незаметно. Все остальное теряет значение, и меня больше ничто не тревожит. Я думаю лишь о том, какой цвет и орнамент выбрать дальше, чтобы создать что-нибудь новое и красивое для себя самой. Но в голове настойчиво и громко повторяются слова Каталины. Предательница. Крыса.

Я задыхаюсь от чувства вины; на глаза наворачиваются слезы. С досадой растираю щеки. Каталина – мой лучший друг. Но она так неправа! Я стараюсь ухватиться за эту мысль, но разум не слушается. Собравшись с духом, я делаю глубокий вдох и крепче сжимаю в руках шерстяные нити. Мои звери прячутся обратно в гобелены и наблюдают за тем, как я работаю.

– Ты правда очень талантлива, – раздается за спиной голос с жестким акцентом.

Я оборачиваюсь. Он лежит на моей кровати – уютно устроившись, как избалованный кот. В своих обычных черных одеждах он напоминает мне идеальную ночь. Ночь, когда хочется затеряться где-нибудь. Ночь, которая подталкивает к приключениям и шалостям.

Он слезает с кровати и подходит ближе. Я тоже встаю. Мы молча смотрим друг на друга, и тишина растягивается до бесконечности. Сегодня странный вечер: мои чувства обострены до предела. Пожалуй, причиной всему именно он, этот разбойник в маске. Он заполняет собой все пространство и не оставляет свободы для маневра. Я физически ощущаю его энергию, и она одновременно восхищает и пугает меня. Неужели это тот, о ком я думаю?

– Я знаю тебя?

– Да, – отвечает он. На этот раз своим голосом.

О Луна. Я уже слышала его раньше. Пульс учащается.

Следующий вопрос очевиден: «Кто ты?» Но, предвидя его, Эль Лобо указывает на мой незаконченный гобелен. Он не хочет, чтобы я спрашивала. Я представляю под маской сначала стража, потом лекаря. Это точно один из них. Рост, ширина плеч, темные глаза. Он может быть и тем и другим.

– Красиво. Для кого это?

– Этот – для меня, – отвечаю я. – Кто ты?

Он тревожно глядит на меня.

– Могу ли я доверять тебе, кондеса? Мне так не кажется.

Его слова не задевают меня. В конце концов, мне действительно нельзя доверять: это печальная правда. Но еще печальнее, что мне самой хочется верить ему. А что? Может, я могу доверить ему что-то маленькое, но очень важное?

Я откашливаюсь и выпаливаю:

– Я хочу показать тебе кое-что.

– Что? – с легкой настороженностью спрашивает он.

Сердце замирает. Кажется, он тоже понимает, что я собираюсь пересечь невидимую линию, которую мы провели по обоюдному согласию, чтобы защититься друг от друга.

– Только это секрет, – шепотом говорю я. – По крайней мере один из моих секретов. Пожалуй, самый любимый.

– Ты уверена, кондеса? – напряженно спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я, нервно усмехнувшись. – Но мне хочется поделиться с тобой чем-то настоящим. Рассказать что-то о себе, что-то личное и…

– Покажи.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь унять дрожь. Я еще никогда не была такой уязвимой перед неизвестным – в буквальном смысле – человеком: его маска обеспечивает полную анонимность. А вдруг он найдет способ использовать мои тайные способности против меня? Но мне очень неуютно, когда он называет меня кондесой. Я хочу открыть ему хотя бы часть себя, показать то, что не принадлежит Каталине, то, что умею только я. Я хочу, чтобы хоть кто-то узнал Химену Рохас, – даже если это незнакомец, влезший в мою жизнь без приглашения.

Я подхожу к гобелену, в котором скрывается змея.

– Выходи, – четко произношу я. – Все хорошо, он друг.

Возможно, я выгляжу как полная дура. Я ведь даже не знаю, понимают ли мои звери слова, но мне хочется в это верить.

Несколько мгновений ничего не происходит, но затем анаконда оживает, отделяется от гобелена, вытягивается в полную длину и направляется прямо к разбойнику.

Эль Лобо подпрыгивает от неожиданности.

– Она не тронет тебя, – нахмурившись, говорю я. – Надеюсь.

– Ты уверена? – спрашивает он, отступая. – Они могут глотать целых коров.

Я поглаживаю кончиками пальцев мягкое шерстистое тело змеи. Она с нежностью смотрит на меня серебристыми глазами, а затем поворачивает голову к Эль Лобо.

– Это я сделала. Выткала.

– В смысле «выткала»? – хрипло спрашивает он.

Тут из укрытий выходят остальные животные: ягуар и кондор, ленивец и попугай, беззаботная лама и лягушки.

– Я выткала их на своих гобеленах при помощи… специальной нити… и они ожили. Удивительно, не правда ли?

Разбойник делает шаг навстречу. Ягуар настороженно замирает. Я усмиряю его и тянусь, чтобы погладить шерстяное ухо.

– Все хорошо.

– Это… Я видел такой удивительный талант только у принцессы Тамайи. Я даже представить себе не мог, что кто-то может… Это просто… – Он обрывается на полуслове и качает головой, будто пытается привести в порядок свои мысли. – И все это ты. Я даже не знаю, что и думать.

Я беру его руку и кладу на голову ягуара. Зверь напрягается, но быстро расслабляется от осторожного прикосновения Эль Лобо – и начинает мурлыкать!

– Вот мой секрет, – подытоживаю я.

Он искоса смотрит на меня. Потом садится на корточки, чтобы погладить анаконду. Через несколько мгновений его окружают все животные, которым тоже хочется поздороваться. Эль Лобо аккуратно берет на руки ленивца.

– Почему ты решила сделать ленивца?

Я пожимаю плечами.

– Они милые?

Маска немного мнется от его улыбки.

– Я люблю ленивцев.

Зверек уютно устраивается в руках у разбойника и утыкается мордочкой ему в шею.

– Думаю, это взаимно, – отвечаю я. – Все они выглядят немного дико. Не от мира сего. Так удивительно наблюдать, как они взаимодействуют с другим человеком. – Чуть помедлив, я добавляю: – Ты единственный, кому я их показывала.

Эль Лобо ворошит пальцем шерстистый бок ленивца.

– Почему я?

Он знает почему. Потому что мне важна наша дружба, какой бы хрупкой и недолговечной она ни была. Мне важно, что он обо мне думает. И в глубине души я знаю, что он чувствует то же самое. Я считаю его другом – одним из немногих в этом замке.

– Не валяй дурака.