Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров - Сергей Анатольевич Смирнов

Комтур ничего не ответил мне, а только уперся взглядом в какой-то невзрачный камень, лежавший подле нас.

-Так может, и сама затея очищения - не более, чем искусная ловушка для простаков с добрыми сердцами?- хладнокровно предположил я.- И поставлена как раз для тех, кто жаждет хоть самого малого очищения духа. Всем по отдельности грезится, что они делают хорошее дело, а если всю мозаику сложить, то получится косматая рожа, смеющаяся над всеми нами.

-Кощунствуете, мессир,- бросил комтур, однако без величественного гнева.

-Я сам себе кажусь стариком,- признался я,- мудрым змием, который уже утомлен коловращением веков. Но скажите, брат Эд, выходит, что ошибиться - не грех? Если дело чудится тебе богоугодным и ты отдаешь ему свои силы и свое сердце, а потом вдруг окажется, что тебе простонапросто заморочил голову тот, кого лучше не поминать, то что же тогда - Бог само собой простит?

-Уже поздно говорить об этом,- поморщился комтур.- Ибо сказано: не убий.

Мы помолчали, греясь на солнышке и любуясь небольшими темными бабочками, что перепархивали с одного блеклого цветка наступившей осени на другой.

-Брат Эд, почему вы назвали меня Робером, даже не предупредив заранее?- спросил я, когда мы вновь собрались в дорогу.

-Эта тайна не объясняется никак,- усмехнулся рыцарь Эд.- В спешке и неразберихе я просто не догадался договориться с вами о том, как мне представить вас наместнику. Имя Робер первым пришло мне на ум. Что же касается Кипра, то я знал, что наместник побывал за свою долгую жизнь во многих странах, но пристать к берегам Кипра ему так и не привелось. Поэтому если где и можно было спрятаться, то только на Кипре.

-Даю вам клятву, брат Эд, что я разберусь во всех рычагах этой проклятой машины,- с непоколебимой решимостью пообещал я комтуру, ибо почувствовал в те мгновения прилив неудержимых сил и ярости.- Я узнаю, чьи руки вертят все эти колеса. А если механика не будет даваться моему разумению, как наместнику Льву, тогда я разломаю весь механизм на мелкие щепки.

-Всему свое время,- без всякого одобрения добавил свое слово комтур и, ударив жеребца под ребра, пустил его вскачь.

Впереди нас ожидал еще один невысокий перевал, и, когда мы поднялись на его гладкую горбинку, у меня захватило дух. Внизу передо мной колыхалось опрокинутое на землю небо. Мелкая рябь неторопливо двигалась по нему, и ветер подносил нам оттуда холодный, но казавшийся родным, запах легкой и блаженной пустоты.

-Море,- с наслаждением произнес я заветное слово, и оно потревожило до самого дна сумрак моей запретной памяти, который тут же отозвался ожиданием новых опасностей.- Мне кажется, что я уже плавал по морю. Мне кажется, что я уже приблизился к своей родине.

-Будем считать ваши предчувствия, мессир, за хорошую примету,- предложил рыцарь Эд, и, когда мы немного спустились и обогнули один из скалистых выступов, он вытянул руку и указал в сторону нагромождения огромных камней.- Сейчас вы увидите Трапезунд.

Город, расположенный на самом берегу, в горной котловине, и окруженный густыми купами темнозеленых деревьев, открылся нашим взорам, поблескивая золотыми вершинами христианских храмов.

Еще около получаса мы, уже не торопясь и внимательно осматривая окрестности, приближались к его грозным крепостным стенам. Солнце опускалось вместе с нами, готовясь оставить верхнее небо и погрузиться в нижнее, более густое и синее.

Вскоре через стены разлился мерный звон церковных колоколов и наполнил собой все расщелины и пустоты. Длинная процессия черных и золотых одежд потянулась от городских ворот в сторону монастырских построек, почти не приметных среди садов и ухоженных возвышенностей.

-Звонят к вечерней службе,- сказал комтур.- Насколько мне известно, завтра празднуют память какого-то святого, особо почитаемого именно здесь, в столице Империи. В такой час чужестранцам лучше не привлекать к себе особого внимания, поэтому я предлагаю отложить осмотр города, а сразу направиться к пристани и разыскать "Морфея".

-Еще не поздно отказаться от излишних опасностей, брат Эд,- осмелился я в последний раз напомнить комтуру о подозрениях, высказанных наместником Халдии.- Уверяю вас, что я способен отличить корабль от телеги.

-Больше не говорите об этом, мессир,- отрезал рыцарь Эд.- Свое дело я доведу до конца. К тому же мне очень хочется взглянуть на своего преемника. Я обязан дать ему хотя бы возможность честно начать свое. А там посмотрим, что будет.

-Можно сказать, что я всем вам, по сути дела, не нужен,- вновь дал я волю своему змеиному суемудрию.- У вас своя игра, дела чести и справедливости, а я просто мячик, который бросают друг другу через натянутую веревку.

Рыцарь Эд страшно посмотрел на меня, и мне пришлось вжать голову в плечи.

-Больше слова не скажу,- пообещал я.

Когда мы достигли лавочного ряда, расположенного за городскими стенами в непосредственной близости от пристани, комтур заговорил со мной с прежней братской приветливостью:

-Еще в одном я согласился с наместником. Он считал, что следует, не скупясь, накормить семью хорошего портного и выставить вас, мессир, на пристань богатым и благополучным греком. Такой обман, по его мысли, может внести некоторую сумятицу в ряды возможных врагов и даст нам несколько мгновений для того, чтобы верно оценить обстановку.

Должен прибавить к словам рыцаря Эда, что деньги, выпорхнувшие из наших рук на румской границе, вернулись, подобно ручным голубям, в Кигане да еще привели за собой новую стаю. На деньги, решительно предложенные нам великим кефалом, мы теперь сами могли купить себе подходящий корабль вместе с командой гребцов, матросов и охранников. Наместник посоветовал комтуру найти лавку некого Никиты Сирианина. Мы без особого труда разыскали такую, и вскоре, портной Никита Сирианин, подшив рукава и штанины и подогнав еще кое-что по моей мерке, выпустил наружу не иначе как сынка самого севастократора. Я весь так и светился великолепной парчой тогидалматики и роскошным плащом, на котором сцепились в беспощадном единоборстве леопард и матерый вепрь.

Тихий и ясный вечер уже вступил в свое недолговечное владение горами, городом и морем. По пристани неторопливо прогуливались знатные торговцы, окидывая хозяйским взором запираемые амбары и клети и при этом морща лбы, чтобы вернее подсчитать в уме свои дневные барыши. Тут я видел и сирийцев, и греков, и генуэзцев. Подвыпившие матросы громко поругивались на самых разнообразных наречиях, и можно было подумать, что строительство Вавилонской башни заброшено совсем неподалеку.

Оставив лошадей и Франсуа у одной из таверн, мы направили наши стопы вдоль набережной.

Разумеется, мне приходилось принимать поклоны, и даже самые напыщенные