Удивительные приключения Тома Скаттерхорна. Книга 1. Путешественник во времени - Генри Ченселлор

— Так-то лучше, — проронил орел, устраиваясь напротив. — Я предпочитаю места повыше, если ты не против. Не люблю привлекать внимания, сам понимаешь.

Теперь наконец Том смог получше разглядеть огромную птицу. Она определенно не походила ни на одного известного ему орла и великолепно смотрелась в золотистых лучах солнца. Перья были длинными и широкими, иссиня-черными с белыми крапинками на концах, а живот покрывали леопардовые пятна. Крупная голова оказалась блекло-серой, с пронзительными желтыми глазами и длинным белым клювом, придававшим птице неизменно свирепый вид. Шею у основания окружал воротник из синих перьев, пальцы оканчивались огромными, словно грабли, оранжевыми когтями. Она выглядела могучей и быстрой, но мальчик не мог соотнести ее ни с одним известным ему уголком мира.

— Полагаю, ты гадаешь, что я за существо, верно, Том?

Том кивнул. Он никогда не видел так близко ни одного крупного орла, но был уверен, что они выглядят совершенно иначе.

— Так ты…

— Сборная солянка, приятель. Помесь, если хочешь. Страус, сова, беркут, казуар, кондор, китоглав, бородач… кто угодно. Лучшие части, собранные вместе. Поэтому я и не нравлюсь этим ребятам там, внизу.

— Почему же?

— Потому что я не подлинный. Я никогда не жил и не мог жить. Поэтому недостоин места в музее. Кстати, я все равно ни за что не согласился бы торчать в этой мрачной дыре, — добавил огромный хищник резким тоном. — Не по нраву мне торчать на одном месте.

— Значит, Август… сделал тебя?

— Вот именно. Как воплощение одной из своих бредовых фантазий. Но если задуматься, получилось просто великолепно. Я хотел сказать, что все работает! Старина Август был большим мастером в подобных делах.

Том уставился на удивительное существо. Казалось невероятным, что оно сметано из множества разных птиц и все же выглядит таким… ну, настоящим.

— Так почему же ты ко мне привязался?

— Видишь ли, Том Скаттерхорн, мы с тобой оба путешественники и во многом схожи. На свете не много таких птиц, как я, и таких людей, как ты.

Том ничего не понял.

— Что это значит — оба путешественники? Я не такой, как ты.

— О, точно такой же, приятель. Я поверил твоему рассказу о том плетеном сундуке, потому что путешествовал и сам. Только другими путями. — Птица скосила на него сердитый желтый глаз и кивнула. — Вот так-то, приятель.

— Но как?

Огромный орел взъерошил перья и отвернулся к заходящему солнцу.

— Hirundo[32]— позвал он. — Будибуди!

Из облаков вынырнула черная точка и молниеносно ринулась к ним. Она по высокой дуге обогнула мачту и начала снижаться, описывая круги. Когда крохотная голубоватая тень промелькнула мимо Тома, он узнал в ней ласточку. Орел склонил голову набок и мягко заговорил на каком-то странном, неизвестном мальчику языке. Птаха отвечала ему.

— Это мой штурман, Том, — тихо пояснил орел. — Видишь? Мы понимаем друг друга.

Он продолжил беседовать с ласточкой, присевшей на металлическую опору над их головами.

— Ты, должно быть, гадаешь, как я научился разговаривать с моим приятелем? Ладно, открою маленький секрет, — проскрипел орел. — Когда Август произвел меня на свет, он дал мне нечаянное преимущество над нашими друзьями там, внизу. Я способен говорить на языке птиц. Настоящих птиц, понимаешь, не чучел. И все благодаря вот этому. — Орел поднял лапу и постучал огромным когтем по своей странной голове. — «Описательному словарю коренных языков Западной Австралии» тысяча восемьсот девяносто первого года. Вот чему. И там есть один древний диалект, некогда известный людям, но теперь безвозвратно утраченный.

Том был поражен, но поверил. Он видел, как Август набивает черепные коробки экспонатов подвернувшимися под руку газетами или страницами старых книг.

— Понимая, что в музее мне не рады, и будучи по натуре своей бродягой, я начал во время прогулок разговаривать с этими ребятками, — продолжил орел. — И от них узнал, что есть способы вернуться назад. Или переместиться вперед, если хочешь.

— Вперед и назад… то есть во времени?

— Если хочешь, да.

Солнце утонуло под розовыми облаками, и небо вокруг полиловело. Голова Тома шла кругом, сознание попросту не вмещало все это.

— Значит, птицы могут путешествовать во времени?

— Нет, приятель, — проворчал орел. — Не все. Только некоторые, те, кто знает нужные места. Надо разбираться в атмосферных помехах, магнитных силах и всевозможных штуках, о которых вы, ребята, и представления не имеете.

— Какие места? — спросил Том.

— Сейчас попытаюсь объяснить. — Огромная птица на миг задумалась, глядя, как волны розовых облаков захлестывают радиомачту. — Просвет между ударом молнии и раскатом грома — там они, например, бывают, а иногда еще отражаются в радуге или соскальзывают по смерчу. Надо только точно определить угол и скорость подлета — вот и все дела.

Мальчик пораженно уставился на орла: тот говорил обо всем этом как о чем-то само собой разумеющемся и, похоже, не выдумывал.

— И ты можешь видеть такие места?

— Ну, не совсем видеть. Со временем у тебя вроде как чутье появляется, где именно они могут быть. Знаю, это кажется полной чепухой, но так оно и есть.

— Значит, ты на самом деле бывал в будущем?

— Да, приятель.

— Ну и как там?

— Отлично, приятель, — насмешливо ответил орел. — Настоящий рай. Высший класс.

— А в прошлом…

— Сам знаешь, что я там был. Как и ты, приятель.

Том отвернулся к розовым, окаймленным золотом облакам на горизонте, пытаясь во всем разобраться. Одно дело — птица, которая, опираясь на какие-то древние знания, нашла в воздухе проход между мирами, но сам-то он провалился через сундук в чулане. По чистой случайности. Это же совсем другое дело, верно?

— Я просто не понимаю, как там оказался, вот и все. Как будто макет…

— Том, думай о макете как о двери, — перебил его орел. — Это словно путь внутрь. Вход. Врата. Ты попадаешь туда, и мир раскрывается перед тобой, и вот ты уже в самой гуще событий. Я не склонен к философствованиям, но, насколько я понимаю, время — не прямая линия, не может быть прямой. Оно больше похоже на клочки бумаги, которые, слой за слоем, обертываются друг вокруг друга, образуя огромный шар. И все они там, вплотную: сегодня, завтра, сто лет назад, прошлая неделя, все дни, которые уже были и которые еще только будут. Все они существуют одновременно, просто ты их не видишь. И среди всех этих слоев, в некоторых особенных местах, ты находишь морщины и складки, изгибы, если хочешь, где один мир соединяется с другим. Именно сквозь такое место, полагаю, ты и провалился. Оно может быть похоже на дыру, тоннель, лестницу, возможно, на земле этих лазеек и щелей ничуть не меньше, чем в воздухе. Том, я не знаю. Возможно, вы, ребята, когда-то давным-давно знали о них. Может быть. Но явно забыли об этом, как и о многом другом. — Орел встопорщил перья и сердито покосился на закат. — Только мы, птицы, помним, и… сам знаешь, кто еще.