Фосс - Патрик Уайт

Роуз Поршен отвернула лицо в сторону. Кровавая слюна запачкала подушку, потемневший язык уже окоченел… В самом деле, это бедное животное пережило свое последнее унижение. В результате девушка с приколотыми на груди розами, которая вбежала в комнату запыхавшись, светясь в предвкушения таинства, и сама пожелтела от горячего дыхания смерти. Лора растирала ей руки, стоя у кровати. Лора давилась рыданиями и трогала бедные, еще живые волосы мертвой женщины, своей подруги и служанки.

Как и положено, крестины Мерси отложили. Вместо них через пару дней ее мать похоронили в Сэнд-Хиллз, и к кладбищу Боннеры добирались на своей карете и нанятой пролетке, чтобы поместились и благодарный мистер Пламтон, и Касси, которой вспомнилась родная Ирландия, и юная Эдит, ради такого случая спрятавшая красные натруженные руки под первыми в своей жизни перчатками. Скорбящие пахли свежим крепом, предоставленным магазином на Джордж-стрит, и напитками, принятыми для подкрепления сил самыми слабыми из них. Эти печальные запахи вскоре рассеялись среди выжженных солнцем зарослей плюща и бирючины у ворот кладбища, где вдобавок стояла урна с полудюжиной гниющих яблок. Шагать по сыпучей почве было чрезвычайно нелегко, особенно женщинам, чьи каблуки тонули в песке, и платья волочились по земле самым неприятным образом. Временами обычно не знавшей устали Белле казалось, что они не движутся вовсе, а торговец, поддерживавший удрученную супругу, опасался, что солнце того и гляди прожжет дыру в его спине. Что же касается миссис Боннер, то она действительно страдала, причем умершая служанка печалила ее в меньшей степени, чем давящее присутствие Смерти; взбираясь вверх по сыпучему склону, женщина вспоминала всевозможные болезни, унесшие ее родственников и друзей, и Смерть взобралась ей на плечи и ехала, невзирая на чувства леди.

Для могилы Роуз Поршен, бывшей каторжанки, выбрали довольно отдаленную часть кладбища, но, как утешил мистер Пламтон, со временем территория будет освоена. Они с трудом побрели к яме, возле которой росло деревце с начисто объеденной насекомыми или же сорванной ветром листвой, обнажившееся до своей основной формы, то есть до скелета.

Теперь, когда они стояли у могилы и солнце с ветром бились за обладание их черными одеждами, именно Лора Тревельян осознавала происходящее яснее всех. Яркий новый ящик опускали вниз, он раскачивался и бился о края ямы. Потом раздался глухой удар, хлынул песок — отповедь всем тем, кто упорствуют в своем высокомерии в течение жизни. Наблюдавшая за этим девушка отбросила с лица горькую прядь, прижатую ветром к губам. Сквозь заколоченную крышку ей виделось ужасное тело мертвой женщины — с неподвижными ноздрями и высеченными из камня руками, сложившими с себя все обязанности. Что же будет с ее собственной, полной надежд душой, что будет с нежной розовой плотью ребенка? Каждая безжалостная песчинка подсказывала девушке, что ее радостные дни, по сути, всего лишь иллюзия.

Пока молодой священник сыпал словами, по небу катились огромные тучи синюшного цвета, направляясь к океану. Воздушные потоки метались и закручивали их вихрями, земля утратила твердость, и скорбящим пришлось пригнуть головы и покрепче упереться слабыми ногами, чтобы удержаться на месте.

Одна Лора Тревельян стояла неподвижно над холмиком свежей земли.

Лора такая холодная, удрученно подумала тетушка Эмми. Она содрогнулась в своем теплом платье и отчаянно попыталась обрести в словах священника хоть какое-то утешение.

Лора была спокойна, а не холодна, в то время как остальные скорбящие чувствовали себя совершенно потерянными под свинцовыми тучами, грозившими пролиться дождем. После первого потрясения она с восторгом осознала, что незыблемость тверди вовсе не есть непреложная истина — земля действительно вращается у нас под ногами. Потом, когда ветер срезал последний клочок плоти с костей девушки и засвистел в ее реберной клетке, она испытала пьянящий восторг и запела о ранах, коим никогда не доведется терзать ее плоть. И все же слабые кости Лоры страстно желали земной любви, удерживая череп над пустотой, где прежде было ее сердце. Похоже, настоящее счастье должно дождаться окончательного распада, и любовь соединится с любовью, станет бесконечностью, несущейся незримо над коричневой землей…

— Больше мы ничего не можем для нее сделать, — проговорил мистер Боннер, иначе все так и продолжали бы стоять.

Когда Лора вернулась в свое тело и заметила маленький холмик, которым укрыли ее подругу, она устыдилась своих восторгов и быстро ушла вслед за остальными, придерживая неуклюжие юбки.

Добравшись до экипажей, леди и служанки поспешно расселись. Буря так и не разразилась, и они с большим облегчением поздравляли друг друга. Впрочем, встречаться взглядами они избегали, ведь кожа на их лицах обветрилась и саднила. Пока Джим Прентис и кучер с платной конюшни брались за поводья, мистер Боннер отвел священника в сторонку, чтобы с ним расплатиться. Голодный мистер Пламтон[29], чья фамилия ничуть не соответствовала его облику, стоял с независимым видом, будто у него имелись и другие причины для промедления. Мистер Боннер щедро его вознаградил, и он с облегчением удалился. Молодой священник снова повеселел. Тень смерти отступила, повеяло свежим ветерком с моря и приятным запахом сена от лошадей.

Жизнь быстро возвращается на круги своя. Мистер Боннер вновь властвовал над своими благополучными леди, радуясь налаженному быту в прочном каменном доме. Ребенок Лоры Тревельян подрастал. Она мыла его, посыпала тальком и туго пеленала с тем смирением, которому научилась недавно или же постигла заново, поскольку смирение живет недолго и должно возрождаться в муках.

То же самое можно сказать и о любви. Могу ли я забыть своего мужа, спрашивала себя Лора, кормя ребенка, который тянул ручки к ее лицу. Да, она забывала его, иногда на несколько дней, и терзалась угрызениями совести. Человек принимает свое лицо как данность, с ее браком выходит то же самое, думала она, глядя в зеркало. Он ничуть не отдаляется, сказала она, рассматривая свое лицо, лицо женщины. Более того, теперь у них есть и ребенок, видимый символ любви, которая ее переполняет. Так убеждает себя каждая мать.

Однажды вечером, уложив своего ребенка в кроватку и укачав, Лора Тревельян спустилась по лестнице и обнаружила, что дядюшка беседует в холле с каким-то незнакомцем.

Мистер Боннер говорил:

— Если вы подойдете в четверг, я напишу письмо. — Заметив племянницу, он пояснил: — Это мистер Бэгот, Лора. В пятницу он уезжает в залив Моретон и найдет способ переправить письмо в Джилдру. Разумеется, я воспользуюсь этой возможностью связаться с экспедицией. Наверняка сказать трудно, но мистер Фосс вполне может наладить сообщение с мистером Бойлом.

Вскоре после этого неважный в других отношениях незнакомец покинул дом.

— Думаю, мне следует проявить вежливость и тоже написать пару строк, — осмелилась предложить Лора.

— Вежливость еще никому не навредила, — рассеянно кивнул дядюшка. — Хотя вряд ли в данном случае это необходимо.