Наедине с суровой красотой. Как я потеряла все, что казалось важным, и научилась любить - Карен Аувинен

У меня на дворе было четыре дюйма стоячей воды, и на пять дней я оказалась отрезанной от остального мира, без электроэнергии и возможности спуститься вниз. Связь пропала, Грег не находил себе места от тревоги. Я спустилась с Оверленда пешком вдоль тридцатифутового русла, прорытого Литтл-Джимом, к западной оконечности Джеймстауна, чтобы осмотреть нанесенный ущерб, но была остановлена двадцатью футами яростного потока вместо дороги.

Позвонил мужчина с другой стороны ущелья и сказал, что начинается заключительная часть эвакуации. Мои друзья – Рэйнбоу, Адам и их дети, а также Джудит, которая недавно перебралась в квартирку на первом этаже дома чуть дальше вниз по каньону, вместе с почти двумястами других жителей Джеймстауна уже были вывезены по воздуху в ходе операции, которой суждено было стать крупнейшей спасательной воздушной операцией после урагана Катрина. Горстка особо упорных джеймстаунцев, включая Кэтлин и ее мужа Вика, которые жили высоко на горе на северном краю городка, и Карен Зи, которая вызвалась позаботиться о брошенных животных, упрямо оставалась на месте, не желая покидать родной город. Им предстояло долгие недели жить впроголодь, пока не расчистили осыпи и не починили дорогу, ведущую на Оверленд.

Я провела один осенний уикенд с Сэнди и Рэнди, ныряя в остов дома Карен Зи, основная часть которого обвисла и полоскалась в Джим-Крик, точно выброшенный мусорный пакет, разыскивая немногочисленные ценные вещи, включая старинное бриллиантовое кольцо, принадлежавшее матери Карен. Потом вместе с другими волонтерами спасала, что могла, из ее еще стоявшей кухни и свозила спасенное в сарай. Впоследствии ей пришлось отдать банку оставшиеся три стены кухни и начать все заново в другом доме, выстроенном меннонитской благотворительной организацией неподалеку от нижнего парка. Прошло три года, прежде чем она снова обзавелась собственным домом.

Следующие шесть недель я нарезала круги по полуторачасовому маршруту через шоссе Пик-ту-Пик, по двадцати милям искореженной грунтовки через Год-Хилл, прежде чем открылся менее опасный, но все равно длинный альтернативный маршрут через Нидерленл на Боулдер и дальше. Прошло еще девять месяцев, прежде чем открылась временная и примитивная дорога «только для местных» через каньон Джеймс, и я рисковала быть остановленной местным шерифом, потому что жила на территории с другим почтовым индексом. Но я была местной. Да, этот маршрут экономил время, но как же странно было не проезжать через Джеймстаун на пути вверх или вниз по каньону, а еще страннее – не видеть множества знакомых лиц, как когда-то прежде!

В ту зиму лисья шубка расцвела во всей красе. Грег написал акварельный портрет лиса, сидящего на высоких скалах за моим кухонным окном, и подарил мне его на Рождество. Иногда по утрам я просыпалась и находила лисьи дорожки в снегу, наполняя кормушки, и он подбегал прыжками, спускаясь с того места, где у него была ближняя лежка.

Весной Джулия родила кругленькую и красивую малышку с очаровательными черными, стоявшими дыбом волосиками. В то же время моя сестра объявила, что возвращается домой, в Колорадо. Лис стал появляться редко. Теперь у него есть семья, думала я, прикинув, что ему должно быть около трех лет и, значит, давным-давно пора завести подружку. В апреле я уже не видела даже его следов в саду, а к тому времени как вернулась домой после долгой поездки в мае, моя жизнь тянулась без лиса уже полные шесть недель. Я заметила одного лиса-папашу ниже по каньону, примерно в миле от своего дома, но не была уверена, что это «мой».

Вслед за перелетными птицами все больше и больше джеймстаунских жителей потянулись домой вместе с весенней оттепелью. Во дворах водружали цистерны, пока горожане ждали строительства новой городской водопроводной системы. В том году Четвертое июля отметили маленьким праздником в большом парке, на котором наш казу-бэнд посвятил свое выступление памяти Джоуи. Некоторые говорили, что это был лучший их концерт. Я приготовила жареную курицу вместе с куриными ножками, хранившимися в морозилке, и пригласила Нэнси, ее мужа и свою племянницу отпраздновать этот дождливый день вместе со мной и Грегом на террасе моей хижины. И все же я скучала по своему лису и старалась не думать о том, что в дикой природе они живут в среднем четыре года.

Однако мир заполняет пустоты, которые сам и создает. Через четыре месяца после смерти Элвиса я познакомилась с Грегом, а через четыре месяца после того как я в последний раз видела лиса, мы с Грегом стали строить полные надежд планы на общий дом.

Почти два месяца мы обыскивали горы, и один за другим возможные варианты рушились у нас на глазах. Хотя такая ситуация не была напрямую вызвана наводнением, это событие все равно в итоге сыграло свою роль. Поскольку «небывалый случай за сто лет» ободрал как липку каньоны вверх и вниз по Передовому хребту, свободное жилье в горах стало редкостью.

Я плакала и в тот день, когда мы подписали договор аренды на дом на краю широко раскинувшегося городка в прериях, и каждый день после этого, пакуя вещи. Но в душе я знала, что это надо сделать. Мне придется отпустить один ландшафт, чтобы войти в другой. Вера, которая говорила мне, что мой лис нашел себе лисичку и они перебрались в более подходящие для них и их детей места, была той же верой, которая твердила, что новая территория, на которую я вступала вместе с Грегом, незнакомая мне в столь многих отношениях, была лучшим местом для нас – вместе.

Первый снег пришел на гору в тот день в конце сентября, когда мы с Грегом складывали вещи в грузовик для переезда. Мокрые осиновые листья облепили дорожку и дицентру, которая, наконец, расцвела, клонясь к земле. Времена года сменились за одну ночь.

Пока Грег ждал меня на дорожке, я в последний раз вышла на террасу – Индиан Пикс не было видно, – а потом спустилась по ступеням, чтобы постоять в саду.

Жеода, которую я вынесла с пепелища, по-прежнему стояла на перекрученном пне в форме сердца, как и каждый день с тех пор, как я перевезла ее сюда. Сорок сезонов этот камень с одной плоской гранью был моим талисманом: выжил камень – выживу и я. Поначалу я думала сохранить его как напоминание о своей жизнестойкости – но истинная сила, как я, наконец, осознала, кроется не в сопротивлении, а в мягкости, в готовности ступить без опаски в новый день. Вглядываясь в эту туманную грань, я вспомнила слова Гретель Эрлих: «Значит, чтобы понять что-то, мы должны быть выскоблены дочиста, постящееся сердце – обнажено». Я всегда хотела познать свое место. Теперь я знала контуры собственного сердца.

Под теньканье синиц на деревьях я вдохнула прохладный горный воздух. На следующий день Нэнси Фармер, которая жила в квартире в предместье Боулдера со времени наводнения, должна была переехать в мою хижину, вернувшись на гору после почти года жизни без нее.