Ворон. Сыны грома - Джайлс Кристиан

На рассвете начался дождь. Коричневатый дым, висевший на востоке, сливался с низким серым облаком, пришедшим с севера и принесшим с собой влагу. Огонь на соломенных крышах, вероятно, уже догорал, однако новые угли алели в сердцах франков, грозя новым пожаром – пожаром мести.

Многие из кораблей, стоявших на пристани, ушли: их капитанам не нравилось соседство с воинами, хотя ни викинги, ни англичане никому не мешали заниматься своим делом. Теперь же, когда по приказу Сигурда Свейн огромным топором срубил крест на носу «Змея», последние франкские суда снялись с якорей и ускользнули вниз по реке. Датчане готовили к отплытию свои корабли, которые, хотя и уступали нашим, были вполне хороши для плавания по морю. В их изящных очертаниях и в резьбе на носах чувствовалась рука мастера-язычника. Человека, который стал для бывших узников кем-то вроде вожака, звали Рольфом. Под его наблюдением датчане проверили балласт, руль, заделку швов, паруса и лини, чтобы, несмотря на раны и истощение, суметь отплыть вовремя.

Мы с Пендой влили в себя столько пива и меда, желая размочить изнывшие кости, что едва могли держаться на ногах, когда из леса примчались Кальф и Остен. Их копья были опущены, щиты бились о спины. Викинги собрались, чтобы выслушать известия.

– Мы нагадили в медвежью берлогу, господин, – сказал Кальф Сигурду. – Синие плащи готовятся к бою. И не они одни: народ тоже ополчился. Сдается мне, франки не рады, что мы подожгли их дома.

– Их ведет этот раб Христов, тощий, как сопля, – прибавил Остен, подразумевая епископа Боргона. – Даже мечом размахивает.

– Да ну! – удивился Улаф. – Тогда этот костлявый ублюдок отрежет себе ногу, прежде чем успеет сюда добраться.

Боргону не терпелось сразиться с нами со дня несостоявшегося крещения Сигурда, и теперь представился отличный повод. Ярл бросил взгляд на «Змея», подумав, возможно, о несметном богатстве, спрятанном в ее трюме.

– Пора убираться, – сказал он. – Готовься к отплытию, Дядя.

Теперь мы стали франкам врагами и потому должны были идти только на север, минуя срединные земли империи, где на берегах петляющих рек нас могли поджидать сотни засад. Нам предстояло идти вниз по течению, и в любой другой день мы бы подняли паруса, чтобы вода и ветер, какой бы он ни был, сами несли нас вперед, но сегодня о ветре говорить не приходилось, а река, не успевшая разбухнуть от дождя, двигалась медленно. Не желая быть настигнутыми врагом, мы взяли весла. Грести пьяным нелегко: даже если ты не упадешь со своего сундука, нужно очень постараться, чтобы работать согласно с остальными, разрезая лопастью воду, а не просто подымая брызги. Однако Пенде и мне опьянение скорее помогло, позволив забыть о том, как мы все еще слабы. Думаю, наши движения не нарушали общего лада.

Три датских корабля довольно бойко шли за нами следом. Весла, более короткие, чем наши, плавно опускались и поднимались. Памятуя о том, как измучены гребцы, я восхитился их работой. Рольф подгонял своих людей, и маленькие ладьи, не отставая, шли по разрезанной нами воде. Их было три, и они менялись местами, поочередно пристраиваясь к корме «Фьорд-Элька». К счастью для них, наши суда, отягченные серебром, оружием и всякими товарами, сидели ниже обыкновенного и двигались медленнее. Однако нас самих это впоследствии едва не погубило.

– Твои тощие датчане неплохо гребут, Ворон, – прокричал Кнут с правого борта. – Но идти вниз по реке не то же самое, что бороздить море.

Губы нашего рулевого были изогнуты в улыбке, уверенные руки сжимали румпель, натертый ими до блеска.

– Надеюсь, они еще смогут проявить себя, Кнут, – ответил я.

Мы оба не знали, когда попадем в открытое море и что ждет нас на пути. К тому же меня одолевали и другие сомнения. Нашей волчьей стае доводилось участвовать в больших боях, наживать грозных врагов и строить замыслы, какими гордился бы сам Локи. Мы снискали воинскую славу, и имя Сигурда разнеслось за тридевять земель. Сагам о наших деяниях суждено было клубиться у очагов, подобно сладкому дыму, который вдыхают и стар и млад. Животы наших кораблей отяжелели от серебра. Все мы сделались богачами, а Сигурд мог теперь стать королем своего народа, хотя для этого ему, вероятно, пришлось бы убить нынешнего короля. Выйдя в открытое море, ярл, несомненно, направил бы носы наших драконов на север, к земле фьордов, и тогда я наконец ступил бы на те скалы, о которых викинги говорили с такой любовью. Я был уверен, что, как только это произойдет, туман в моей голове рассеется и я все вспомню. Я пойму, почему, когда старый Эльстан меня нашел, на моей шее висел языческий нож. Я почувствую, что фьорды – мой дом. С чего я бродил, как завороженный, в дубовых лесах возле Эбботсенда, если чары сейда не будили во мне предков, привыкших искать лучшие стволы для килей кораблей-драконов, подобных «Змею»? Почему мое сердце бьется как меч о внутреннюю сторону щита? Почему я дышу в лад с еловыми веслами, ныряющими в холодную воду?

– Быстро они явились! – сказал Свейн Рыжий, откидываясь назад.

Он греб с неистощимой силой, сидя у правого борта. Посмотрев на восточный берег, поросший пушистым песколюбом, мы все увидели императорских всадников. Судя по легкому вооружению, это были разведчики. Так же быстро, как появились, они галопом ускакали на север – туда, куда указывали наши носы.

– Сдается мне, – сказал Пенда, – мы видим их не в последний раз.

– Хочу, чтобы вы вспотели, парни! – крикнул Улаф.

Все мы знали, что соревнуемся с франками в скорости: наши весла против их лошадей. Река была переменчива, как божество. На прямых участках она благоволила нам, а на изгибах – нашим врагам. Мы гребли, не чувствуя себя. Все наши кости и мышцы самозабвенно отдались тому беспрестанному движению, что для викинга так же естественно, как дыхание. От быстроты взмахов у меня пересохло в горле, сердце стучало в груди, по лицу струился липкий жирный пот. Я бросил беглый взгляд назад: несмотря на тяжесть нашего груза, датчане начинали от нас отставать. Я стал шепотом молить Тора, чтобы он укрепил их силы. Мы дали им лишь несколько плохоньких копий и пару охотничьих луков; попадись они франкам, все кончилось бы для них плачевно.

Суда, которые мы видели утром на реке, стояли, зарывшись носами в камыши. Их капитаны отчаянно старались исчезнуть с нашего пути. Люди на палубах провожали нас взглядами, полными восхищения и страха, когда мы проносились мимо, размеренно всхрапывая при взмахах весел, что поднимались и опускались, как крылья. На правом берегу стали появляться местные жители – не солдаты, а простые франки: крестьяне, ремесленники, даже женщины. Это не предвещало ничего доброго. Видно, всадники уже проскакали по этим деревням и предупредили народ о нашем приближении. Те, кого мы сейчас видели, нарочно пришли на нас посмотреть. Зная, что мы спешим и не позволим себе остановиться, некоторые франки выпускали стрелы, которые впивались в доски или пролетали над нашими головами.

– Ублюдки, – проворчал Пенда, когда одна из стрел ударилась о борт рядом с ним. Нам следовало вывесить на ширстрек щиты, чтобы защитить хотя бы сидящих по правому борту.