Стражники Иерусалима - Франциска Вульф

Собеседники помолчали.

– О Аллах, как же могло дойти до такого? Почему Эздемир позволил увлечь себя? – Голос Омара больше напоминал жалобно скулящего пса. Вместо того чтобы прямо на месте, не раздумывая, приставить к горлу Ибрагима саблю и бросить его в тюрьму, офицер, похоже, верил каждому его слову. Рашиду хотелось кричать от охватившей его ярости. Охотнее всего он бы схватил сейчас Омара в охапку и хорошенько встряхнул его.

– Власть, друг мой, – ответил Ибрагим. – Именно власть привлекает и манит его. Безграничная власть над всеми жителями Иерусалима. Право самому раздавать приказы, вместо того чтобы безропотно исполнять приказы Сулеймана.

– Горе нам, горе!

Рашид зажмурил глаза и сжал зубы. Злость на Омара грозила захлестнуть его и выплеснуться наружу. Как можно быть таким идиотом и клюнуть на лживые измышления Ибрагима?

– В моей голове уже зреет план, Омар. Но пока еще не пришло время открыть его тебе, – важно заявил Иб рагим. – К тому же нет причин действовать сломя голову. Тщательность и осмотрительность – лучшие советчики в таких вещах. Так что возвращайся на свой пост. Встретимся снова здесь завтра вечером. И присматривайся к солдатам, на которых можно опереться в нашем деле. – Оба встали. – И вот еще что. Никому ни слова. Это должно остаться между нами, пока план окончательно не созрел.

Ибрагим с Омаром попрощались, и их шаги удалились в разных направлениях. Рашид продолжал лежать неподвижно в своем укрытии. Вначале ему приходилось делать над собой невероятные усилия, чтобы оставаться неподвижным. Сейчас его словно сковали ужас и отвращение. Неужели он действительно слышал все это или ему только померещилось? Омар и Ибрагим в самом деле решили свергнуть наместника и взять управление городом в свои руки? Ведь это было не что иное, как предательство. И Омар, человек, которого он ценил и почитал за чувство справедливости и лояльность по отношению к султану и к солдатам, легко соглашается на это?

Рашид был лично знаком с наместником. Он несколько недель охранял его, когда Эздемир призвал янычар на защиту своего семейства в подкрепление лейб-гвардии. Это был дружелюбный, сердечный и образованный человек, беззаветно преданный Аллаху и Сулейману Великолепному. У него была чудесная семья. Неужели кто-то серьезно мог предположить, что Эздемир пожертвует всем этим ради того, чтобы обрести чуть больше власти? Ведь он и так правит городом, Сулейман великодушно предоставил ему полную свободу действий. Чего он мог еще желать? А может, дело обстояло иначе? И Эздемир обоснованно подозревал Ибрагима в измене? Может, он поэтому и пытался ограничить полномочия янычар, чтобы, пока не поздно, не допустить их восстания против себя и султана? Он вспомнил слова Козимо. Тот назвал свою повариху «кошкой на голубятне». Счастливчик, в его доме была всего одна, а вот в отряде янычар – уже две.

Рашида бил озноб. Ему вдруг стало так холодно, будто его погребла под собой снежная лавина. Снежная лавина? Он не мог припомнить, чтобы здесь видел снег. Но иногда ему снилась снежная лавина, с диким ревом низвергавшаяся с горного склона, сметавшая все на своем пути – деревья, дома, животных и людей. Наверное, он испытывал бы такие же ощущения, оказавшись по шею засыпанным снегом. Было холодно и сыро, все его тело онемело, ни одной здравой мысли не приходило в голову. Надо было немедленно отправляться спать. Может, в постели удастся отогреть замерзшие руки и ноги.

Ему казалось, что с тех пор, как он перелез через ограду, прошло уже несколько часов. На самом-то деле это был короткий промежуток времени, потому что, выбравшись из стога сена, он очутился у двери казармы в тот самый момент, когда начальник караула протрубил на башне вечернюю зарю.

«Успел», – с облегчением вздохнул Рашид и сначала отправился в умывальное помещение, примыкавшее к спальне. Там было пусто. В углу аккуратной стопкой были сложены использованные глиняные миски для мытья, ровной шеренгой стояли пустые кувшины. Все ребята уже помылись. Через приоткрытую дверь в спальню до него доносились их голоса и смех.

«Хорошо им, – пронеслось у него в голове, пока он стаскивал с себя одежду и наливал из одного полного кувшина воду в миску. – Они не ведают того, что известно мне».

Он начал умываться. Вода показалась ему такой ледяной, будто он окунул руки в горное озеро, хотя обычно он легко переносил холод. Но сейчас все было иначе. Он немилосердно замерз. Рашид оперся о край стола, с трудом пытаясь сохранять спокойствие. Что делать? Услышанное им было настолько важно, нельзя хранить это только в себе. Но кому довериться? Кому вообще он мог еще доверять? Может, для начала поговорить с его приятелем Юсуфом? Или прямо пойти к Эздемиру?

Вдруг его осенило, и Рашид сам подивился, как эта мысль не пришла ему в голову раньше.

Почему бы ему не обратиться напрямую к Омару? Или к Ибрагиму? Почему не рассказать им, что он подслушал их разговор? Разумеется, он будет молчать – в ответ на некоторые уступки с их стороны. К примеру, если они позволят ему покинуть ряды янычар. Судьба Эздемира и Иерусалима будет мало волновать его. Все равно они с Анной как можно быстрее должны будут покинуть город. Может, они смогут уехать в Италию или в Германию и поселиться там. Чего он вообще беспокоится? Подслушанный разговор предоставляет ему шанс одним ударом решить все свои проблемы.

Не успел Рашид додумать свою мысль до конца, как все его нутро судорожно сжалось. Он почувствовал приступ дурноты, щеки его загорелись от стыда и гнева. Неужели он мог додуматься до такого? Неужели действительно был готов ради исполнения заветной мечты смириться со страданиями и гибелью многих людей? Он зажмурился, окунул лицо в ледяную воду и держал его там, пока в легких не кончился воздух. Лишь потом выпрямился, сделал глубокий вдох и стал тереть глаза. Он и не подозревал, что человек может находиться под водой так долго. Еще труднее ему было осознать, что этим человеком был он сам.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел Юсуф. Увидев Рашида, он расплылся в улыбке.

– Эй, Рашид, ты где пропадал? – воскликнул приятель. – Мы тебя уже потеряли.

Рашиду не хотелось отвечать. Он ни с кем не хотел говорить, никого не хотел видеть. Он снова опустил голову в миску, но почувствовал, что горячая волна ярости постепенно берет в нем верх над ледяной стужей. Рашид подумал: не лучше ли просто попросить Юсуфа уйти, пока он еще в состоянии контролировать свои поступки? Он тут же отказался от этой идеи, не желая произносить хоть одно слово. Быть может, Юсуф исчезнет сам по себе.

– Ты что, был в конюшне? – спросил Юсуф, как на грех подходя ближе. – У тебя в волосах полно сена...

– Да, – односложно ответил Рашид, изо всех сил пытаясь говорить спокойно. Какое ему дело, где он был?

Юсуф подошел совсем близко и осторожно вытащил сухие травинки из его волос. При этом его рука слегка коснулась плеча Рашида. Мимолетное, наверняка непреднамеренное прикосновение было подобно зажженному фитилю, упавшему в бочку с керосином. Гнев Рашида вспыхнул ярким пламенем. Вся его злость на Омара и Ибрагима, на их отвратительный замысел и на его собственные, не менее коварные планы обрушилась на голову Юсуфа, как внезапная буря в горах на ничего не подозревающего путника.