Кошечка для (дочери) герцога - Елена Смертная

собой. Он всё ещё в тайнике в моей комнате.

… ведь так?..

Рука дергано скользнула в карман.

О боже…

Пальцы задрожали, нащупывая последний лист.

Он был здесь.

Но как?

Я точно не брала его с собой.

Когда Рон успел?

Осознание ударило в голову резкой болью.

Ясно. В тот момент, когда мы встретились в гостиной. Видимо, Рон всё же нашёл лист в спальне, однако не стал забирать его. Это показалось бы подозрительным. Тогда я могла попытаться сбежать или что-нибудь ещё. Он просто переместил главную улику в мой карман. Наверное, тогда… его серые глаза загорелись зеленым светом неспроста. И чувство, что за мной следят в ночь встречи с Итаном, не было ошибочным. Я ведь ощущала – что-то не так. Но всё равно попалась в эту западню, расслабившись…

Эдвард моментально зацепился взглядом за движение моей руки. Он был напряжен. Настолько, что, казалось, сейчас взорвется вспышкой испепеляющей магии.

— Яна, – его голос ранил сталью. – Достань то, что у тебя в кармане.

— Эдвард, я…

— Немедленно.

Страх стиснул грудную клетку. Неужели, всё закончится вот так? Взгляд Эдварда казался испепеляющим. Я забыла об Аннит, которая ехидно усмехалась в стороне. Забыла и про Рона, что стал сегодня моим палачом. Лишь смотрела на Эдварда и видела его гнев, смешанный с ужасной болью. Он не хотел в это верить… не хотел. Но разве у него был выбор? А у меня?..

Дрожащей рукой я извлекла аккуратно сложенный лист, покрытый чернилами, внизу которого виднелось лишь одно слово «прости». Не нашла ничего лучше, кроме как просто положить его на край стола. Если бы только я заговорила раньше… если бы рассказала всё Эдварду…

— Дай мне объяснить…

Герцог поднял руку в запрещающем жесте. Сразу после он опустил ладонь на лист. Между его пальцами заиграла светом магия. С каждой секундой сканирующего действия, в глазах Эдварда скапливалось всё больше отравляющей горечи. Он окончательно разочаровался во мне…

— Магия Раса, так ведь? – спросил Рон, всё ещё наигранно демонстрируя, как ему жаль.

Эдвард убрал руку от проклятого листа и еле заметно кивнул. Он смотрел в незримую точку на своём столе. Быть может, именно сейчас был лучший момент, чтобы попытаться сбежать, пока Эдвард находится в столь подавленном состоянии. Но я не могла позволить себе этого сделать.

— Вот видишь! – неуместно радостно заскрипел голос Аннит. – Все наши размолвки – это лишь происки оборотницы! Кинь её за решетку, и тогда у нас точно появится ещё один шанс!

— Господин Ноар, если позволите, я арестую её прямо сейчас.

Я уже не чувствовала страха даже после этих слов. Боль и пустота заполонили грудь, вытесняя всякую возможность бояться…

— Эдвард, пожалуйста… – мертвецки спокойно вновь попросила я. – Всё не то, чем кажется. Меня прокляли. А Аннит и вовсе наполнила твой медальон магией приворота с помощью самой Мабеллы Глор.

— Не слушай её! – перебила криком Аннит. – Она сейчас прикинется жертвой, обвинит меня… всё лишь бы нас одурачить! Но улики на лицо!

— Замолчите, – твёрдый голос Эдварда показался ощущаемой тяжестью на плечах. – Рон, Аннит, выйдете прочь.

Я подняла взгляд на герцога. Внутри появился слабый луч надежды.

— Что?! – взвыла стерва. – Эдвард, не будь дураком!

— Покиньте немедленно мой кабинет, – почти рыком настоял герцог. – Рон, выведи Аннит. Это приказ! – он сделал паузу, выдыхая, и добавляя тише: – Здесь я сам разберусь…

Почему это прозвучало столь зловеще?

— Слушаюсь, господин Ноар…

Ответ Рона прозвучал исполнительски холодно. Аннит успела выкрикнуть ещё что-то, перед тем как темноволосый змей магией утащил её за собой вон из кабинета. Мы остались одни. Тишина давила и мешала дышать.

— Говори, – его голос заставлял утопать в болоте горечи.

— Эдвард, часть того, что они говорили – правда, – сжав кулак и собравшись, начала я, – однако я не предавала тебя. И не снимала никакой барьер сегодня. Поверь мне. Я всего лишь жертва проклятья. Знаю, это прозвучит безумно, но…

— То есть ты не имеешь никакого отношения к нападению на орден?

Я осеклась. Хотелось закричать: «нет», но на ложь не было сил.

— Ясно, – сделал выводы Эдвард и медленно поднялся с кресла.

— Послушай, даже это не то, чем кажется! Я… тогда… стая Белого клыка помогла мне избежать смерти, и мне пришлось помочь им. Ведь вы схватили невинных оборотней!

— Невинных оборотней? – с болезненной усмешкой повторил Эдвард и выдвинул ящик стола. – А такие существуют?

Внутри ящика я заметила, как свет блестит на лезвии кинжала…

Стоп!

Нет!

Свет из окна?!

Я обернулась.

Солнце начинало вставать.

— Нет, нет, нет! – невольно закричала, пятясь назад и упираясь в стол. – Эдвард, послушай меня и не перебивай, пожалуйста! У меня совсем мало времени. То что сейчас со мной станет – это настоящее доказательство моей невиновности. Я не могу управлять силой оборотня. Я просто превращаюсь, как только встаёт солнце. Это не моя вина. Я не родилась такой.

На коже появилась рыжая шерсть. Эдвард наблюдал молча, всё с той же скверной болью в глазах…

— Меня прокляла женщина из другого мира и… и отправила к тебе. Клянусь, я не сделала бы ничего, что могло навредить вам с Сарой… я просто… – голос дрожал, – ...просто дай мне возможность всё объяснить. Следующей ночью или с помощью ма…

Мироздание не дало мне возможности договорить. Времени не осталось. Тело быстро изменилось, заставляя меня вмиг стать меньше, пушистее и несчастнее. Я выкрикнула очередное оправдание, но оно превратилось лишь в глупое «мяу». От этого бессилия стало так больно и горько, что я сама не заметила, как на кошачьих глазах появились крупные слезы.

— Ясно, – безжизненно ответил Эдвард, наблюдая за моим превращением. Он потянул руку к кинжалу. Предательское солнце снова отразилось на остром лезвии, когда герцог поднял оружие. Мне стало страшно. Неужели он хочет? Нет. Мой Эдвард не может поступить так…

И боязливо сделала шаг назад, поджимая рыжие уши. Заметив это, Эдвард усмехнулся, а после вдруг начал смеяться. Болезненно, надрывисто, почти истерически. Что с нами стало? Почему всё дошло до этого?

Эдвард стих. Он навис над столом, держась за него обеими руками. Кажется, я растоптала все его чувства и превратила жизнь в ад лишь одним своим присутствием рядом. И именно от этого становилось ещё