Жизнь замечательных детей - Люся Лютикова

Соня зловеще поблескивала глазами и хищно скалила зубы.Соседка, удовлетворив свои нездоровые потребности, наконец загнала собаку вквартиру. Сама она отправлялась в супермаркет за собачьими консервами, о чемтут же и поведала, немало не заботясь, хочу ли я это знать.

– Ой, а со мной такое произошло! – приняласьболтать она. – Видите, у меня гипс? – Она оттянула высокий воротниксвитера, и я увидела у нее на шее гипсовую повязку. – Ужас, что случилось!Гуляю я со своей Сонечкой…

Я почувствовала, что если услышу что-нибудь про эту шавку,то меня обязательно стошнит.

– Извините, я кое-что забыла, надо вернуться, –быстро сказала я, ретируясь обратно в квартиру.

В этот момент подъехал лифт.

– Я вас подожду, – предложила соседка.

– Нет, не надо, езжайте без меня! – крикнула я.

Ничего страшного, поеду на следующем. Через пару минут ясела в лифт и в одиночестве спустилась на первый этаж.

Когда за мной захлопнулись двери лифта, я очутилась вкромешной тьме. Черт, неужели лампочки в подъезде опять перегорели? Или ихукрали экономные жильцы?

И тут раздался сдавленный шепот:

– Помогите!

О помощи молили совсем рядом, буквально в трех метрах. Затемя услышала звуки сопения, борьбы и раздираемой одежды. Наверное, на мою соседкунапал грабитель! Или насильник? Господи, вот ужас-то! Приблизительно определивместо схватки, я ринулась в самую ее гущу с воплем:

– Пожар! Пожар! Все сюда! Горим!

Несколько раз в пылу борьбы неведомый противник основательнозаехал мне ботинком в ухо и в живот, но я упорно продолжала кричать:

– Пожар! Горим!

Не думайте, что я сошла с ума. Просто если с вами случиласьбеда, на помощь надо звать так, будто это не ваше личное дело, а общественное.Каждому соседу должно быть ясно: неприятность касается его драгоценной жизни.Крики «Помогите! Насилуют! Грабят!» только заставят обывателей еще глубжезабиться под одеяло. А вот если они услышат «Пожар!» или «Бомба!» – можете бытьуверены: и милицию вызовут, и сами выйдут со скалкой наперевес.

Так оно и случилось. Вскоре дверь одной из квартирприоткрылась. Свет залил лестничную площадку, и я увидела перед собой… ЖаннуЛопухину. Девица вцепилась в лицо моей соседки, и намерения у нее были самыесерьезные. Неожиданно Жанна бросила свою жертву, вскочила и побежала к выходу.Но я была начеку и успела схватить ее за ногу мертвой хваткой. На помощь мнеподоспела мощная женщина с первого этажа со своим хилым мужем. Мы не отпускаливырывающуюся Лопухину до тех пор, пока не приехала милиция.

– Тебя спасло провидение. Впрочем, твою соседку тоже.Если бы на ее шею не был наложен гипс, она бы сейчас лежала в морге. Видишь,чем ее душили?

И Руслан показал мне велосипедную цепь. При взгляде на нее янепроизвольно схватилась за горло. Действительно, меня спасло чудо. А еще, какни странно, мерзкая соседская собачонка. Если бы таксе не захотелось на ночьглядя полакомиться консервами, соседка ни за что не отправилась бы в стольпоздний час на улицу. А значит, я наверняка угодила бы в расставленный капкан.Пожалуй, надо сделать псине подарок. Думаю, намордник будет в самый раз.

Я сидела в кабинете у Руслана Супроткина и давала показания.Из скромного свидетеля я превратилась если не в дознавателя, то как минимум внесостоявшуюся жертву. Меня так и распирало от гордости. Капитана тожераспирало, но только от возмущения. Моя сыскная деятельность явно не вызывала унего никакого восторга.

Руслану удавалось сдерживать себя, пока я методичноперечисляла, с кем мне удалось переговорить по делу об убийстве и где побывать.Но когда я дошла до клакера Каминского, терпение Супроткина не выдержало.

– В чем был смысл твоих так называемых допросов? –вскричал он. – Это же курам на смех! Да любой из этих людей мог запростотебе соврать, а ты бы и не заметила!

– Ты ничего не понимаешь, – ответила я с видомоскорбленной невинности. – Я работаю по своему собственному методу.

– И в чем же он состоит? Давай расскажи! Если, конечно,великий сыщик соизволит поделиться с нами, сирыми и убогими, – ерничалкапитан.

– Соизволит. Все элементарно: я просто слушаю…

– А я, по-твоему, нет? – перебил меня Руслан.

– Ты – нет. Тебя интересуют факты: где былподозреваемый с 8 до 11, имел ли пистолет, знал ли секретный код сейфа?.. Это,конечно, тоже важно. Но по большому счету, факты можно подтасовать. А я влезаюв шкуру другого человека. Я просто слушаю его историю. Чувствую. Вижу. Не знаю,как это тебе объяснить, но я как бы вживаюсь в него, начинаю понимать, чем онживет, что его волнует.

– А в Жанну Лопухину ты тоже вжилась? Ну и как,успешно? – насмешливо протянул Супроткин.

– Здесь у меня вышел прокол, – смиренно призналасья. – Меня смутила ее внешность. Мой опыт общения с подобными девицами…

– Не всегда следует доверять собственному опыту, –опять перебил Руслан. – Например, опыт учит нас, что умирают всегдадругие. Вот ты, к слову, знаешь, кто Жанна по профессии?

– А у нее еще и профессия есть? Я думала, она обычнаясодержанка, без образования и трудовой биографии.

– А вот и нет. Она фармацевт и, между прочим, оченьхороший. И сексуальных партнеров у нее было не так уж много, старушка соседканичего предосудительного про ее моральный облик сказать не смогла, как нипыталась. Впрочем, это ведь факты, а ты их презираешь.

– Вообще-то был момент, когда я насторожилась –вспомнила я. – Жанна рассказывала о своем младшем брате, и я подумала: неслишком ли глубокие переживания для такой поверхностной девицы? Но потом меняувлекли другие подозреваемые, и я о ней забыла. Значит, все дело в Коле, еебрате?

Руслан кивнул, и я с воодушевлением стала выстраиватьверсию:

– Это ведь его обошли на конкурсе юных дарований? Ипосле этого мальчик покончил с собой? А Жанна узнала, кто организовал клаку, ирешила отомстить?

– Да, все примерно так и было, – отозвалсякапитан. – Коля рос капризным, избалованным ребенком, который привыкполучать все на блюдечке с голубой каемочкой. Мать и сестра потакали любой егоприхоти, он просто не знал слова «нет». Теперь сложно сказать наверняка, но, повсей видимости, у Николая было не все в порядке с психикой. Педагогивспоминают, что в ответ на критическое замечание он мог выйти из себя, порватьноты, броситься на человека с кулаками. Однако у мальчика, несомненно,присутствовал огромный талант, он виртуозно играл на скрипке. Николаю прочилибудущее Паганини. Преподаватели в музыкальной школе прощали ему все выходки,потому что понимали: гениальность и психическое здоровье редко ходят парой.