Чистый огонь - Вадим Арчер

– У нас есть пленник. Это человек, он почти не знает общего. Как нам удалось понять, он говорит на каком-то из ваших наречий, – объяснил ему свирр. – Ты пойдешь с нами на допрос и будешь переводить его слова.

Эрвин почувствовал, что влип. Опять влип, с досадой поправил он себя. Еще не хватало ему присутствовать при пытках, без которых, как известно, не обходится ни один допрос. Но идти на попятный было уже поздно и, наверное, опасно. Кроме того, ему трудно было представить, чтобы кто-то из людей не знал общего языка, разве что в глухих деревушках, откуда никогда не выезжают в другие места. Если пленник не знает общего, значит, это просто невезучий бродяга, оказавшийся в ненужное время в ненужном месте, и недоразумение быстро выяснится.

– Хорошо, – согласился Эрвин, успокоив себя этой мыслью.

Свиррский начальник послал воина к стражникам, чтобы те привели пленника в пыточную.

Эрвин остался стоять посреди кабинета, так как ему и не подумали предложить сесть. Вскоре воин с алебардой – Эрвин так и не понял, тот самый или другой, – заглянул в кабинет и доложил, что пленник доставлен.

Пыточная оказалась этажом ниже, в конце длинного коридора, по обеим сторонам которого шли частые ряды одинаковых, окованных железом дверей с зарешеченными окошечками. Было нетрудно догадаться, что это тюремное подземелье, причем вместительное. Такое подземелье могло принадлежать только местной власти. Эрвин вспомнил, что Хеккусскиком и окрестными землями правит Шшиццах, один из самых влиятельных свиррских князьков. Неужели он попал к самому Шшиццаху?

Начальник уселся на низкий табурет, с достоинством обернув хвост вокруг ног, и приказал Эрвину встать рядом. Эрвин машинально повиновался, обводя ошеломленным взглядом окружающую обстановку – оковы на стенах для подвешивания допрашиваемых, набор всевозможных кнутов, огромный котел с дымящимися углями и щипцы, лежащие рядом на подставке. Над этим хозяйством хлопотал могучего вида свирр – видимо, местный заплечных дел мастер.

Потрясенный увиденным, Эрвин не сразу заметил пленника, стоявшего в дальнем конце пыточной в сопровождении двоих стражников. Когда его взгляд наконец упал на эту троицу, ему чуть не стало дурно. Пленник едва стоял на ногах, на нем живого места не было от ран и следов побоев, видневшихся сквозь изодранные лохмотья. Судя по остаткам одежды, это был нищий бродяга или мелкий городской воришка, непонятным образом удостоившийся особого внимания местных властей.

Пленник с трудом поднял голову. Его взгляд встретился с изумленным взглядом Эрвина. Ни страдание, ни полное изнеможение не смогли уничтожить ясность этого взгляда. Это умное, утонченное лицо не было лицом уличного бродяги – оно было лицом образованного человека.

Более того, оно было лицом мага. Эрвин с полной уверенностью ощутил, что перед ним академик. Доли мгновения ему хватило, чтобы понять, что незнание общего – это чистейшей воды притворство.

Конечно же этот человек знает не только общий, но и многие другие языки, которых не знают обычные люди.

– Спроси, на каком языке он говорит, – раздался рядом с ним стрекочущий голос свирра. – Ты знаешь его язык?

Нужно было, по крайней мере, выиграть время, чтобы сообразить, что делать дальше.

– Вы говорите на общем? – задал он вопрос на общеконтинентальном языке.

– Я… ну… совсем мало… – промямлил пленник. Свирр знал общеконтинентальный достаточно, чтобы понять их слова.

– Не теряй время, он не знает общего, – скомандовал он Эрвину. – Пробуй другие языки.

Эрвин поочередно задал тот же вопрос на всех четырех наречиях первого континента. Пленник каждый раз недоуменно вскидывал брови и качал головой.

– Молчи и слушай, – вдруг сказал он на алайни – языке, который знали только волшебные звери и маги. – Ты тоже академик – так помоги мне.

"Но как?” – спросил его растерянный взгляд Эрвина.

– Если ты выдашь меня, меня снова начнут пытать, – продолжил тот. – Меня не пытают только потому, что не понимают моих слов. Скажи им, что ты не говоришь на моем языке.

Эрвин опустил ресницы в знак согласия.

– И еще – найди в людском квартале Хелема и скажи, что я здесь. Он поймет кто.

– Что он говорит? – раздался над его ухом требовательный голос свиррского вельможи.

Эрвин повернулся к нему:

– Он хочет что-то сказать мне, но я ничего не понимаю. – Ему не требовалось даже притворяться растерянным, хотя вряд ли свирры замечали такие тонкости человеческого поведения. – Я не знаю его языка.

Хвост свирра раздраженно застучал по полу. Некоторое время его чешуйчатое великолепие мерил взглядом то Эрвина, то приведшего его воина.

– Вышвырните его на улицу, – указал он стражникам на Эрвина. – А этого уведите обратно. А ты, – зашипел он на воина, – иди и приведи мне другого переводчика. Хорошего!

Эрвина подхватили под руки и, мягко говоря, невежливо выволокли наверх, а там, в точности выполняя приказ начальства, вышвырнули на улицу. Когда ворота за ними захлопнулись, Эрвин отряхнул пыль с одежды и пошел в человеческий квартал искать Хелема.

* * *

Приближался вечер, и в таверне, где недавно обедал Эрвин, было много посетителей. Возможно, ему показалось, но при его появлении вокруг стало тише.

– Нет, ты что-то напутал, парень, – сказал хозяин, когда он подошел к стойке и спросил про Хелема. – Никогда о таком не слышал.

Эрвин начал расспрашивать людей в таверне, но все отвечали ему одно и то же. Он подумал было, что пленник перепутал имя, но когда кто-то посоветовал ему “валить отсюда, пока не накостыляли по шее”, до него наконец дошло, в чем дело. Он был здесь новым человеком, люди видели, как он уходил со свиррским стражником, и, естественно, приняли его за пособника свирров.

По губам Эрвина проползла горькая усмешка – он осознал безнадежность своих попыток добиться чего-то от людей, крепко стоящих друг за друга на чужбине. Он с возмущением подумал, что пленник мог бы и догадаться, что ему придется столкнуться с людским недоверием, но затем припомнил обстоятельства их встречи, и его мысли приобрели другое направление. В самом деле, что можно было сообщить, когда каждое лишнее слово могло показаться тюремщикам подозрительным? Может быть, Эрвин был его последней, крохотной надеждой?

Для Эрвина было несомненным, что он должен выручить этого мага – академика, как и он сам. В этот миг он начисто забыл, что его исключили, что он никогда уже не будет академиком. Братство по магии было для него выше любых других отношений, хотя этому не учили в академии. Это возникало само – то ли из воздуха классных комнат, то ли из общения с наставниками, то ли из преданности этому странному и загадочному, изматывающему и увлекательному искусству – магии.

Его мысли заметались, нехотя признавая факт, что на Хелема можно не рассчитывать. Возможно, этот Хелем даже сидел здесь, в таверне, и вместе с другими завсегдатаями посмеивался над ним – ну и пусть, нельзя же осуждать этого Хелема, если он считает правильным не доверять подозрительному чужаку. Но и у Эрвина были свои понятия о том, что правильно. Правильным будет помочь пленнику – и он сделает это.