Трофей императора - Алина Углицкая

Но он давно не верил в чудеса.

Зато верил, что сможет все исправить. Без этой веры будущее для него не имело смысла.

«Помоги, - прохрипел он, делая круг над головой наставницы. - Я сделаю все, что угодно».

Губы Ариоссис тронула сухая улыбка:

- Однажды ты уже приходил ко мне с такими же словами, Роннар Элларион. Помнишь? Конечно же, помнишь. И я помогла. Я видела тысячи вариантов, в которых твой наследник должен погибнуть. Тысячи вариантов, где ты лежишь в луже собственной крови. Я видела, как твой убийца всходит на трон, и по его рукам течет кровь твоих близких. Но решила дать тебе шанс. Я приняла твоего сына, укрыла его за стенами Обители, дала ему пищу и кров. А взамен попросила только одно. Не трогать наших послушниц. Не вмешиваться в наши дела. И ты дал слово, что никогда, ни при каких обстоятельствах ни один дракон не будет претендовать на то, что принадлежит этим стенам. Ты поклялся собственной кровью. А теперь явился, чтобы нарушить данное слово?

От нее исходили волны ледяного спокойствия и Силы. Именно так, с большой буквы. Силы, которая способна двигать вселенные. Но каждое слово жгло раскаленным железом, хлестало наотмашь, оставляя на сердце дарга почти осязаемые следы.

Боль и ярость затопили дракона. Понимание обрушилось на него с силой снежной лавины.

Она знала! Ариоссис знала все с самого начала! Еще до того, как он пришел к ней в первый раз просить о помощи! И потому поставила такое условие.

Тогда он был охвачен только одной мыслью – спасти ребенка. И не мог думать ни о чем другом. Он готов был пообещать что угодно, подтвердить какими угодно клятвами, лишь бы знать, что его единственный сын в безопасности.

А она поймала его на крючок.

«Ты!!! – из горла дракона вырвался дикий рев и прокатился по окрестностям, заставив задрожать окна в башне. Но в Обители его никто не услышал. – Ты все просчитала!»

- Как это похоже на тебя, Роннар. Ты сам загнал себя в эту ловушку, а теперь хочешь найти виноватых?

Огромный дракон навис над женской фигурой, которая по сравнению с ним смотрелась хрупкой и слабой. Угрожающе надвинулся, и концы его крыльев едва не задели ее лицо.

Но Ариоссис и бровью не повела. Лишь уголок ее губ чуть дернулся вверх. А вокруг ног закружилась поземка, собираясь в ослепительно белые плети.

- Уходи, - повторила она. – Тебе здесь не место.

«Отдай деву! Без нее не уйду!»

- Тебе придется.

«Тогда я сам заберу!»

Ариоссис поморщилась, будто отмахиваясь от назойливой мухи.

- Что ж, ты сам напросился.

Сияющие плети взметнулись вверх, будто живые, вытянулись, пытаясь достать дракона. Но тот успел увернуться. Поднялся выше, распрямляя широкие перепончатые крылья. Еще выше, над тонкими шпилями и сверкающей черепицей. Превратился в темную точку на фоне лазурного неба.

Женщина на башне слегка улыбнулась, наблюдая за ним. И тихо шепнула:

- Ну, давай, мальчик. Заставь меня удивиться.

Роннар этих слов не услышал.

Охваченный гневом, дракон спикировал вниз.

Сложив крылья и выставив когти, как ястреб, он несся к одинокой фигурке на башне. Воздух свистел у него в ушах. Расстояние сокращалось. А женщина продолжала стоять, не делая попыток укрыться.

Но в тот момент, когда его лапы почти коснулись ее, почти сомкнулись на ее плечах, вдруг что-то случилось.

Роннар даже не понял, что именно. Всего секунду назад он был в воздухе, а через мгновение уже катился по мраморным плитам, ломя крылья и чувствуя, как все его огромное тело пронзает адская боль.

Чудовищная сила смахнула его с неба на землю, словно букашку. Выбила воздух из легких. Расплющила, спеленала, лишила сил.

Он замер беспомощной грудой. Ариоссис неспешно приблизилась к поверженному исполину. Склонилась, придирчиво оглядывая окровавленную морду дракона. Его бока тяжело вдувались и опадали. Воздух с хрипом вырывался из ноздрей вместе со струйками серебристой крови.

- Ты слишком самоуверен, мой мальчик, - тихий шепот ворвался в сознание Рона. – Пора тебе повзрослеть.

А потом была темнота.

***

Когда он снова смог чувствовать и понимать, то обнаружил, что все еще находится в теле дракона. В тесном, темном загоне, прикованный, как взбесившийся анкр. И нет никакой возможности вырваться на свободу.

Ариоссис и в этот раз его провела.

Теперь бывший император мог сколько угодно биться в цепях, раня самого себя, реветь от ярости и слушать ответное рычание анкров.

Что он и делал, пока полностью не обессилел.

И вот тогда его носа вновь коснулся запах альхайры.

А она изменилась.

Если бы не запах, Роннар и не узнал бы юную принцессу, на которой женился.

Похудела, хотя и так не была слишком толстой, повзрослела. Вместо струящегося водопада белоснежных волос – рваные перья. Со щек исчезла детская округлость, из взгляда – доверчивая наивность.

Перед ним стояла незнакомка с тонким суровым личиком и серьезными глазами. Ее кожа слегка светилась, говоря о том, что кровь Первородных давно пробудилась и уже дает всходы.

Сердце ёкнуло, подсказывая: все это его вина.

Но хуже всего было то, что она смотрела на него с жалостью. Как смотрят на побитую собаку. И сейчас, ощущая на себе этот взгляд, он и в самом деле почувствовал себя побитым псом.

Роннар был готов снести что угодно с ее стороны. Ненависть, обиду, ярость, отчаяние. Только не жалость. Это было невыносимо. И понимание, что принцесса даже не знает, кто перед ней, только усугубляло ненавистное чувство.

С горькой усмешкой он припомнил слова Имиры. «Пусть посидит здесь, подумает», - старая ведьма сознательно не сказала Валенсии, кто он такой. Решила его наказать.

Что ж, волей неволей придется играть по ее правилам. Но это пока. У драконов тоже есть свои маленькие секреты.

Между тем девушка отошла от его решетки, на минуту пропала за углом, а потом вернулась, держа в руках цинковое ведро и метлу.

Удивленный дракон приподнял одно веко. Видеть особу королевских кровей в роли уборщицы было и смешно, и нелепо. Но бывшая принцесса не улыбалась. Наоборот, ее губы были плотно сжаты. Те самые губы, вкус которых не давал ему спать по ночам.

Роннар помнил их робкими, свежими и податливыми. А теперь они стали похожи на две сухие полоски.

И снова его сердце болезненно сжалось от пронзительного чувства вины.

Ни о чем не подозревая, Валенсия подоткнула подол, засучила рукава и принялась за уборку.

Простые, несложные действия, повторяемые изо дня в день, приносили ей свою нехитрую радость. Они позволяли хотя бы на время не думать, забыться, оставить прошлое в прошлом и просто наслаждаться мгновением.