Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

совершил нечто постыдное, — скончался, и его друг горькое его оплакивал. Как-то он пришел к Бешту, и тот утешил его следующими словами: «Не печалься о своем друге, ибо был я в чертоге царя Давида, и видел, что он стоит там на страже рабби Акивы в красном одеянии с копьем в руке. И спросил я его, исправил ли он то, что хотел исправить, и он ответил, что исправил еще при жизни».

Понятно, что можно предположить, что Бешт, будучи прекрасно знаком с психологией и преставлениями о мире своего собеседника, просто нашел для него нужные слова утешения. Но вопрос о том, если он все это выдумал, то почему выдумал именно это — разве не проще было сказать, что его товарищ находится в Райском саду?!..

Действие другой истории, в которой Бешт доказывает не только то, что с легкостью может узнать подноготную каждого человека, но и вызвать мертвеца в качестве свидетеля, происходит в Кутах. Один из жителей этого города, человек честный, Б-гобоязненный и сведущий в Торе по какой-то причине невзлюбил шурина Бешта р. Гершона, который, видимо, тогда жил в этом городе, и всячески досаждал ему.

Однажды, приехав в Куты, Бешт решил поговорить с этим мудрецом и вступиться за родича. При встрече он прямо спросил, почему тот испытывает такую неприязнь к его шурину, и тот перечислил ему несколько недостатков, которые, по его мнению, были присущи р. Гершону.

— Допустим, ты прав, — ответил Бешт. — Но разве у тебя самого нет никаких недостатков, и ты чист от всех прегрешений?

— Уверен, что чист! — ответил мудрец. — Нет у меня никаких грехов, ни перед моей семьей, ни перед другими людьми.

— Сейчас ты действительно чист, — заметил на это Бешт. — Но ведь есть еще грехи твоей молодости. Не случайно сказано в книге «Коэлет»: «Ибо нет на земле такого праведника, который творил бы благо и не согрешил бы»…

— Нет на мне никакого греха или преступления! — продолжал настаивать его собеседник.

— А как же грех, который ты совершил когда-то с иноверкой? — спросил Бешт.

— Не было этого! — сказал мудрец.

— Ну, — сказал Бешт, — если ты будешь по-прежнему отрицать, то хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как она умерла, я сумею поставить ее пред тобой, и она обличит тебя, что тогда-то и тогда-то ты согрешил с ней.

— Пусть приходит, посмотрим, чьи слова она подтвердит! — дерзко ответил тот.

Тотчас явилась иноверка, встала пред ним и уличила его. Увидев покойницу, тот упал на колени, признался и стал просить у Бешта искупления.

Однако пусть и несколько другая, но в целом похожая история есть и про р. Гершона, которому однажды, после долгих колебаний, Бешт сказал, что видит на нем «след от прелюбодеяния».

Р. Гершон, который никогда даже в мыслях не держал другой женщины, кроме жены, возмутился и, забыв о том почтении, которое он теперь должен испытывать к Бешту, заявил: «Ты лжец!».

Бешт ответил, что как раз очень хотел бы, чтобы такого следа не было, больше того — он хорошо знает шурина и понимает всю нелепость такого обвинения, но что может поделать, если он это видит?! Бешт попросил дать ему время до утра, и утром он скажет шурину, от чего появился этот след.

Посидев ночь в своем домике над кабалистическими манускриптами, Бешт явился к р. Гершону и объяснил, что тот из-за случившейся у него ночной поллюции постился от субботы до субботы, но небольшой отпечаток нечистоты все же остался. Затем р. Гершон дал обет воздерживаться от отношений с женой, но вскоре нарушил его. Но дело в том, что Рамбам постановил, что для того, кто дает обет воздержания о близости с супругой, она становится как бы как мать.

Взявшему на себя такой, прямо скажем, не очень умный обет, который изначально де факто является недействительным, следует провести церемонию его снятия — иначе получается, будто он как будто переспал с матерью. И хотя этот обет нельзя считать обетом, его нарушение усилило отпечаток скверны на р. Гершоне.

И р. Гершон признал, что Бешт говорит правду, что он и в самом деле дал такой обет и не собирался его нарушать, но так как он собрался в Святую землю, то ему надо было уговорить жену поехать с ним. Ну, а дальше слово за слово — и они нарушили воздержание.

Бешт тут же занялся «тикуном» р. Гершона и не успокоился, пока все не исправил. А мальчик, родившийся от той близости р. Гершона с женой, стал впоследствии знаменитым раввином р. Лейбом из Ладыжина[167]. Судя по всему, эта история произошла в 1746 году — накануне второго путешествия р. Гершона в Святую землю, куда он отправился вместе с семьей. А было р. Гершону в ту пору 50 лет.

Еще одна аналогичная история происходит с неким раввином, который заметив, что Бешт беседует с неким человеком, известным своим распутством, и поспешил сообщить ему, что ему не стоит приближать к себе прелюбодея.

— А чем ты его лучше? — заметил на это Бешт.

Раввин опешил от такого обвинения, стал думать, что бы могло его вызвать, и ничего не найдя, поклялся, что подобного греха на нем нет, и Бешт говорит неправду.

— И тем не менее, я вижу на тебе грех распутства, и завтра утром скажу, в чем именно он заключался, — ответил Бешт.

И наутро Бешт повторил то, что говорил р. Гершону Кутоверу: «Раввин дал обет воздерживаться от близости с женой, и не выполнил его, а Рамбам постановил, что без обряда снятия обета это все равно что переспать с собственной матерью».

Потрясенный раввин немедленно снял с полки книгу Рамбама, и довольно быстро нашел у него такое постановление.

Третья история на эту же тему призвана показать, что Бешт мог не только предвидеть будущее и помогать избежать того, что вроде бы предначертано, но и влиять на прошлое и исправлять его. В этом рассказе один из учеников Бешта прибыл в Меджибож на десять «грозных дней», но по неведомым ему причинам не встретил того теплого приема, что обычно.

Поначалу он решил, что Бешт не замечает его потому что погружен в какие-то возвышенные мысли, но, когда через час снова вошел, чтобы поприветствовать Бешта, тот опять отвернул от него лицо. Поняв, что происходит нечто неладное, и, возможно, он совершил некий грех, из-за которого стал неприятен Бешту, а Небесный суд вынес ему тяжелый приговор, он обратился к шурину Бешта р. Гершону, чтобы тот замолвил за него словечко перед