Сила, способная изменить мир. Душа - Элиза Полуночная

Отчасти причина была в обиде. Он не выбрал её, предпочтя королевство их чувствам. Разве ребёнок может что-то изменить? Чародейка меньше всего на свете хотела манипулировать любимым мужчиной через ребёнка. Да и как она может повесить на младенца ответственность за их отношения?! Дитя может сделать крепкий союз ещё более прочным, но там, где между супругами появилась трещина, малыш лишь усилит раскол. Их с Лютераном любви не хватило даже на них двоих, не хватит и на троих. Люди не примут ребёнка со смешанной кровью как наследника престола. Какой будет их жизнь после того, как у Лютерана появятся законные наследники? Энвиса никак не могла представить такое существование.

— Нет, — она покачала головой, понимая, что необходимо действовать сейчас, до того, как у её ребёнка начнёт формироваться аура. — Что не сложилось — вместе не сложишь.

Ждать, пока беременность станет заметной, нельзя, это она понимала чётко. Рунарт, будь он трижды неладен, обязательно обратит внимание на изменения в ауре. Отцовство ребёнка ни у кого не вызовет сомнений. А ведь полукровки — огромная редкость. Энвиса до последнего не верила, что может забеременеть. Сперва она даже не поверила, когда почувствовала крохотную искорку жизни внутри себя. Казалось, что та вот-вот погаснет и, оставаясь одна, или по ночам, когда Лютеран засыпал, она гладила живот и молила Кратоса, чтобы ребёнок выжил.

В Акрасии не просто так не признавали смешанные союзы. Чаще всего дети, зачатые у таких пар, развивались неравномерно и в большинстве случаев погибали ещё в утробе матери. Появлялись на свет единицы. И почти все эти дети имели какие-то особенности развития, принимаемые большинством за отклонения.

Энвиса нервно расхаживала по комнате, размышляя о том, куда отправится. Вернуться в Рохэндель она не могла: отец, получив вестника с сообщением о том, что она останется с человеком, изгнал единственную дочь из рода. С ребёнком от смешанного союза на руках он её не примет… Даже люди, будучи не сильно предвзятыми к межрасовым союзам, часто плохо относились к полукровкам. В Рохэнделе же ребёнок смешанных кровей мог рассчитывать лишь на презрение.

Прежде Энвиса никогда не задумывалась об этом, принимая устои общества как данность, но сейчас всей душой противилась подобной несправедливости. Это казалось таким нечестным. Почему её малыш должен нести ответственность за то, что она полюбила человека?

Чародейка подошла к письменному столу и открыла шкатулку с письмами. В основном они переписывались с Азеной. Подруга искала способ вернуть сестре тело, и они разрабатывали разные магические теории, как это можно было бы претворить в жизнь, хотя пока не достигли успехов. Увы, то, что дозволено Руфеону, не дозволено Ард Дроу. Среди стопки писем она нашла послание от Эадалин. Подруга рассказывала о том, как проходит её жизнь в изгнании — Энвису глубоко потрясла трагедия Дженаила и решение Азены — и о строительстве города в Берне. Эадалин писала, что хочет создать альянс между силлинами и людьми, где все будут жить бок о бок как равные. Ещё полгода назад Энвисе казалось, что это полный вздор. Она жила с людьми вот уже десять лет, помогала строить город, работала на благо королевства, но в ней по-прежнему видели пришлую чародейку. С её присутствием мирились из уважения к Лютерану, но она так и осталась чужачкой.

— Что ж, дадим Берну шанс…

Решение было принято, и отступать она не собиралась. Если Эадалин хочет создать королевство, в котором люди и силлины будут уважать друг друга, то она поможет в этом ради своего ребёнка. Она создаст такое место, где её дитя не будут презирать за смешанную кровь.

Остаток дня она занималась сборами. Решала, что стоит взять с собой в дорогу, а что оставить. Под покровом ночи, избегая патрулей, Энвиса покинула Лютеран, отправившись в Форт Роял — недавно заложенный портовый город. Лютерия несколько лет назад начала международную торговлю, и большая часть кораблей прибывала именно туда. Приходилось держаться поодаль от крупных дорог и строящихся деревень. Каким-то невероятным образом Лютеран почти нагнал её, но духи Серебряных ключей дали Энвисе убежище и солгали королю, что не видели её. Зиэль и Рейгель тайными тропами провели её на север, к порту, где Энвиса села на торговый корабль, плывущий на остров Флече под флагом торговой гильдии, а оттуда уже добралась до Берна.

Было больно. Казалось, что сердце рвут на куски. Она с отчаянной решимостью выкорчёвывала любовь из груди. Как бы там ни было, она была не одна, у неё был её малыш. Или малышка. Она пока не знала, каким будет ребёнок, но любила его с каждым днём всё больше.

В Берн она прибыла спустя полтора месяца с ночи побега. Эадалин радостно встретила её и тут же нахмурилась. Пусть живот ещё не начал расти, но беременность уже не была секретом ни для кого, кто мог видеть ауру. Разговор по душам вышел долгим. В каком-то смысле Эадалин её понимала — правительница Берна тоже не могла быть рядом с тем, кого любила. Энвисе выделили покои во дворце и позволили заниматься магическими исследованиями наравне с другими Ард Дроу.

Первое время в Берне она делала то, что помогала Эадалин планировать и строить Берн. Сложностей не было — Энвиса уже успела разобраться с основами в Лютерии. В какой-то мере было даже проще, так как большую часть работ выполняли магией. Эадалин подарила ей небольшой дом в пригороде. Там Энвиса готовилась к рождению ребёнка. Первые несколько месяцев беременности прошли спокойно, а потом начался кошмар. Её тошнило постоянно и от всего. Магия хаотично металась по организму. Её то бросало в жар, то, наоборот, знобило. Всё тело то и дело ломило, руки и ноги отекали. Лекари уговаривали её прервать беременность, объясняли, что организм отторгает дитя из-за смешанной крови, но Энвиса была непреклонна. Она всеми фибрами души цеплялась за ребёнка, стремясь сохранить ему жизнь. Её сын родился на седьмой месяц беременности. Прижав к груди свёрток с младенцем, Энвиса плакала от счастья.

***

Со дня её побега из Лютерии прошло десять лет, и вот она снова ступила на эту землю. Жизнь медленно налаживалась. Энвиса, получив одобрение Эадалин, построила башню в Пепельных горах для магических исследований. Риваль рос довольно быстро для силлина. Всё же сказывалась человеческая кровь. Сын стал центром её мира. Энвиса гордилась им и верила, что он станет великим чародеем. По крайней мере, все шансы на это были: стоило оставить в поле доступа маленького Риваля какой-нибудь артефакт, как тот немедленно подвергался тщательнейшему осмотру