📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаТруженики моря - Виктор Гюго

Труженики моря - Виктор Гюго

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 80
Перейти на страницу:

И неизвестность имеет уши

Прошло несколько часов.

Поднялось сверкающее солнце.

Его первые лучи осветили покоящееся на вершине Большого Дувра неподвижное тело. Это был Жиллиат.

Он лежал на утесе.

Окоченевшие члены не шевелились. Смеженные веки были бледны. Трудно поверить, что это не труп.

Солнце как будто разглядывало его.

Если этот нагой человек и не умер, он был настолько слаб, что малейший ветер, казалось, мог его убить.

А ветерок, между тем, начал дуть теплым, весенним дыханием мая.

Солнце поднималось по ярко-синему небу. Его лучи становились все менее косыми. Они начали сильно пригревать Жиллиата.

Он не шевелился. Если и дышал, то настолько слабо, что, лишь приставив зеркало к его губам, можно было что-то заметить.

Солнце пригревало Жиллиата все сильнее. Ветер стал совсем теплым.

Тело продолжало оставаться неподвижным. Но кожа казалась уже не такой бледной.

Солнце, приближаясь к зениту, теперь бросало на Жиллиата почти отвесные лучи. Яркий свет лился с небес. К нему присоединилось дыхание согретого моря. Утес начал накаляться, согревая человека.

Глубокий вздох приподнял грудь Жиллиата.

Он был жив.

Солнце продолжало расточать свои ласки, жгучие и палящие. Южный, летний ветер обвевал Жиллиата. Он пошевелился.

Море было изумительно спокойным. Оно напоминало кормилицу, убаюкивающую ребенка. Казалось, море укачивает риф в колыбели.

Морские птицы, знавшие Жиллиата, с беспокойством летали вокруг него. Это было не то дикое беспокойство, что охватило их в первый день. Нежная, братская тревога сквозила в их полете. Они испускали легкие крики, как бы окликая его. Одна из чаек приблизилась к нему и словно заговорила с ним. Но он не слышал. Она опустилась на его плечо и прикоснулась клювом к губам.

Жиллиат открыл глаза.

Удовлетворенные птицы улетели.

Жиллиат встал, потянулся, как разбуженный лев, подбежал к краю площадки и заглянул вниз, в пролив между Дуврами.

Барка была невредима. Затычка, очевидно, удержалась на месте. Море, по-видимому, обошлось с лодкой осторожно.

Все было спасено.

Жиллиат уже не чувствовал усталости. Силы его восстановились. Сон вернул ему бодрость.

Он вычерпал воду, поднял пробоину над уровнем воды, оделся, поел, напился. Он испытывал глубокую радость.

Течь, осмотренная при свете дня, оказалась еще больше, чем предполагал Жиллиат. Это была основательная дыра. На то, чтобы законопатить ее, Жиллиат потратил весь день.

На рассвете следующего утра, сняв перегородку и открыв выход из пролива, одетый в лохмотья, спасшие барку от течи, опоясанный поясом Клюбена, в котором лежало семьдесят пять тысяч франков, стоя в исправленной барке рядом со спасенной машиной, при попутном ветре и спокойном море, Жиллиат отплыл от Дуврских скал.

Он взял курс на Гернзей.

Удаляясь от рифа, запел вполголоса песенку «Бонни-Денди».

Часть третья Дерюшетта
Книга первая Ночь и луна Портовый колокол

Ныне Сен-Сампсон представляет собой почти настоящий город, но сорок лет назад это была еще деревня.

С наступлением весны, когда зимние посиделки кончались, люди не засиживались допоздна и чуть стемнеет отходили ко сну. В Сен-Сампсоне сохранился старый добрый обычай рано задувать свечи. Жители вставали и ложились вместе с солнцем. Старые нормандские деревни в этом отношении похожи на курятники.

Заметим мимоходом, что за исключением нескольких богачей, все население Сен-Сампсона состоит из каменщиков и плотников. В порту производится починка судов. Целыми днями там обтесывают камни и бревна, стучат кирками и топорами. Вечером утомленные рабочие засыпают как убитые. Тяжелая работа влечет за собой крепкий сон.

Как-то вечером, в начале мая, господин Летьерри, поглядев на луну и прислушавшись к шагам Дерюшетты, которая прогуливалась в саду, дыша ночной прохладой, вошел в свою комнату, окном выходившую в сторону гавани, и собрался лечь спать. Грация и Любовь уже спали. Весь дом, за исключением Дерюшетты, заснул спокойным сном. Город тоже спал. Двери и ставни были закрыты, на улице – ни одного прохожего. Кое-где на чердаках мелькали одинокие огоньки, указывающие на то, что в некоторых домах слуги еще не уснули. На старой колокольне церкви Сен-Сампсона пробило девять часов.

Популярность господина Летьерри основывалась на его удаче. Как только везение покинуло этого господина, все отвернулись от него. Можно подумать, несчастье заразительно, неудачники – прокаженные, – с такой быстротой они попадают в карантин. Молодые люди начали избегать Дерюшетту: дом старика был теперь настолько изолирован, что Летьерри и Дерюшетта не слыхали даже великой новости, взволновавшей весь Сен-Сампсон, – приходский пастор, Эбенезер Кодре, разбогател. Его дядя, декан Сен-Асафа, умер в Лондоне. Почтовое судно «Кашмир», которое пришло сегодня утром из Англии и привезло такую новость, покачивалось теперь на рейде в порту Сен-Пьер. Завтра в полдень «Кашмир» собирался уйти обратно в Англию. Пастор должен был отплыть на нем, чтобы явиться в Лондон для вскрытия завещания и прочих формальностей, связанных с получением крупного наследства. Весь день в Сен-Сампсоне только и говорили об этом. Все разговоры вращались вокруг молодого пастора и покойного дяди, богатства Кодре, его отъезда и возможного возвращения. Лишь один дом – «Смельчаки» – оставался безмолвным.

Летьерри, не раздеваясь, упал на койку. С тех пор как произошла катастрофа, койка была его единственным убежищем. Все узники проводят бóльшую часть своего времени лежа, а Летьерри – узник горя. Он ложился; это была передышка, отдых от назойливых мыслей. Спал ли он? Нет. Бодрствовал? Тоже нет. В течение двух с половиной месяцев – а со времени крушения прошло два с половиной месяца – Летьерри жил как лунатик. Он все еще не пришел в себя. Он был в том неопределенном состоянии, какое часто приходится испытывать людям, перенесшим сильное горе. Его размышления не представляли собой четкие мысли, сон не являлся для него отдыхом. Днем Летьерри нельзя было назвать бодрствующим, ночью – спящим. Он то стоял, то лежал – вот и все.

Когда Летьерри лежал на койке, он забывался и называл это сном; неясные видения проносились перед ним, обрывки мыслей копошились в мозгу. Он начинал видеть странные вещи: то император Наполеон диктовал ему свои мемуары, то несколько Дерюшетт появлялось перед ним, то он видел странных птиц на деревьях, то улицы на его глазах превращались в змей. Эти кошмары отвлекали его от отчаяния. Так проводил он ночи, а днем погружался в свои думы.

Иногда Летьерри просиживал целые дни у окна своей комнаты, которое, как известно, выходило в сторону гавани. Он сидел, облокотившись, сжав голову кулаками, не замечая всего окружающего и уставившись на кольцо, к которому привязывали Дюранду, ввинченное в стену дома на расстоянии нескольких шагов от окна. Он наблюдал, как кольцо покрывается ржавчиной.

1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?