Тени черного леса - Алексей Щербаков

— Форт, — пояснил Копелян, кивнув на кирпичное здание. — Первая линия их обороны. А ты, лейтенант, до них дошел?

— Наша дивизия наступала с южной стороны города. Эти форты — последнее, что я видел в Кенигсберге. А потом на моем пути попался придурочный немец с гранатой. На этом мое участие во Второй мировой войне закончилось. Пошел я за «языком», получил три осколка и вышел из игры.

— Значит, самого интересного ты не видел, — подвел итог Копелян. — Я-то наступал с севера, в составе 43-й армии. Там было самое интересное…

Через некоторое время дорога, от которой тут было одно воспоминание, приблизилась ко второй полосе обороны — которая тоже выглядела размолоченной вдребезги. Далеко виднелся квартал, когда-то состоявший из унылых темно-серых четырехэтажных домов. Некоторые почти уцелели. И тут вдруг шоссе сменилось дорогой из белого диабаза — а «виллис» покатил, виляя между красных коробок из красного кирпича без перекрытий, зияющих пустыми окнами, а также просто груд кирпича. Еляков насмотрелся развалин городов. В конце концов, он только недавно побывал в разрушенной Варшаве. Но это было куда сильнее. Мертвый город. Разрушенный сплошь — на сто процентов. И как разрушенный! Здесь не шутки шутили. Ни одного дома с уцелевшими перекрытиями!

Справа, километрах в двух, над этим полем смерти маячил мрачный силуэт замка. Он впечатлял. По сравнению с тем сооружением, возле которого он ловил банду Барона, эта цитадель смотрелась «тигром» по сравнению с каким-нибудь Pz-II[54]. Дело даже не в том, что замок отлично сохранился. Мрачная каменная громада выглядела тяжеловесно и величественно. Именно так Сергей и представлял замки псов-рыцарей. Это выглядело и в самом деле как гнездо тех, кто семьсот лет назад первый раз попробовал лезть на восток. Да только они кончили, как и эти. Замок, по крайней мере, издали, смотрелся как целый. Только одна из его мощных высоких стен была полностью обрушена.

Во всем этом мертвом городе не было видно никого — ни штатских, ни военных. Заходящее красное солнце, высвечивая пустые окна, придавала картине и вовсе мрачный вид.

— Едрить твою! — выругался шофер и пояснил: — Мне довелось побывать в Сталинграде — уже после того, как немцы сдались. Там тоже развалин хватает. Но даже в Сталинграде осталось хоть что-то целое. Здесь же — подчистую… А ведь немцы на Волге несколько месяцев долбились. А тут наши, как газеты писали, в три дня уложились. Слушай, старший сержант, как вам это удалось?

— Расскажи ему, Копелян, — улыбнулся Еляков.

Апрель 1945 года, за три месяца до описываемых событий, Кенигсберг

К наступлению готовились очень серьезно. По ночам к линии фронта тянулись оружия, реактивные минометы и бесчисленные машины с боеприпасами. И какие это были орудия! Кроме привычных гаубиц на позиции становились 203-миллиметровые орудия, а вслед за ними тащили и каких-то уже совершенных монстров огромных калибров, которых Копеляну до этого и видеть-то не приходилось. На фоне этих чудовищ шестидюймовки из полка Копеляна выглядели просто «сорокопятками».

1 апреля Копеляна откомандировали на артиллерийский наблюдательный пункт в одну из дивизий. Так что, в отличие от большинства артиллеристов, которые во время наступления только и делают, что стреляют неизвестно куда, он видел все очень хорошо.

…Огонь начался 2 апреля. Стреляли по всему фронту, боеприпасов не жалели. Щедро разбрасывали снаряды по всей линии немецкой обороны. Это была, так сказать, разминка. Подготовка к артиллерийской подготовке. Немцы серьезно подготовились к обороне. Они тщательно замаскировали свои доты и другие огневые точки слоем земли, дерном, кустарниками и даже деревьями. И теперь наши артиллерийским огнем срывали всю эту маскировку — чтобы не лупить из крупных калибров в белый свет.

Капитан-наблюдатель оказался душевным мужиком. Время от времени, когда позволяла обстановка, он давал поглядеть в стереотрубу и бойцам. Так что Копелян видел, как после взрывов проседали холмы — и на божий свет вылезали бетонные или кирпичные верхние перекрытия укреплений. В воздухе от взрывов поднималась то красная кирпичная, то серая бетонная пыль. Время от времени немцы пытались огрызаться из своих дальнобоек, но силы были явно неравны. Вражеские орудия просто-напросто давили шквалом огня.

— Вот так и с нами было в сорок первом, — бросил Оганесу капитан. — По нам лупили из всех калибров, а мы сидели как идиоты. Но теперь-то они за все ответят!

Но все это оказалось только первым актом. Настоящий концерт начался на следующий день. Тяжелая артиллерия грохнула так, что небу стало жарко, земля задрожала и уши заложило. Копелян хорошо успел повоевать, но такого грохота он не слыхал. Оборону немцев методично сравнивали с землей. Правда, как узнал потом Копелян, форты даже чудовищным 350-миллиметровым мортирам оказались не по зубам. Но от попаданий в стены фрицы выбывали из строя по причине контузии.

Канонада стала смолкать к вечеру 5 апреля. И в наступившей тишине послышался ровный гул. Это шли самолеты. Их тоже было много, очень много. На малой высоте шли горбатые штурмовики, выше — звенья пикировщиков-«пешек». И понеслось… Бомбежка шла непрерывно. Одни уходили отбомбившись, на смену приходили другие. Наши самолеты действовали практически безнаказанно. На территории окруженного Кенигсберга не было ни одного аэродрома, с которого могли бы взлететь немецкие истребители. Вскоре послышались страшные взрывы. Это что-то рвалось на заводах и на складах. К ночи в городе начался пожар. Вот этого зрелища Копелян не забудет никогда. Пламя стояло до неба. В буквальном смысле — километра на полтора стоял над городом красно-желтый огненный столб, а выше него — клубились тучи из пепла и еще какой-то дряни. Пепел еще долго потом оседал на окрестности — все даже привыкли, что после дождя оставались черные потеки…

Но все-таки древний город, где у домов были толстенные стены, оказался крепким орешком. Да и защищали его отнюдь не слабые ребята. Сдаваться они не хотели, а отступать фрицам было просто некуда. В итоге, когда начался штурм, наша пехота крепко завязла в старом городе. Хотя использовали чуть ли не все достижения военной техники. Копелян увидел, как работает огнемет — как струя горящего бензина вливалась в амбразуры дотов и в первые этажи домов — после этого стрелять из укреплений было уже некому…

Но в городе засело около 150 тысяч немцев — то есть укрепились практически в каждом доме — за толстенными средневековыми стенами домов, построенных так крепко, как сейчас уже строить разучились. И тогда начальство додумалось до идеи, которая даже в этой безумной войне выглядела необычно. К этому времени Копелян вернулся в свою родную батарею.

…Долгое время они не могли понять, что происходит. «Студебекеры» с прицепленными пушками доставили батарею чуть ли не на передовую — вблизи слышалась пулеметная стрельба. К командиру батареи подбежал пехотный офицер: