Проходящий сквозь стены - Александр Сивинских

Я тут же представил себя на месте одного из братцев-горошков, оставшихся без могучего и непобедимого командира Хуана. Грохочущий «Харлей» летит прямо на меня. Самурайская рожа Железного Хромца кривится в предвкушении близкой кровавой бани. Зеркально отсвечивающий тесак чертит смертоносные круги, каждый из которых может уже через мгновение перечеркнуть именно мою шею. Хлопающий полами кожаный плащ напоминает крылья гигантского десмода — летучей мыши-вампира. И оскаленная пасть Жерара меж рогов руля, изрыгающая попеременно пламя, проклятия и угрозы… Трудно сохранить штаны сухими.

— Так все о'кей? — уточнил я, отгоняя жуткое видение. — Нам никто больше не угрожает?

— Никто и ничто, — самодовольно изрек Железный Хромец, устраиваясь напротив меня, вытянул ногу в ортопедическом сапоге и сладко потянулся. — Приняв мою опеку, Павля, ты сделал единственно правильный выбор.

Бес тем временем вспрыгнул на соседний стул. Потоптался, устраиваясь. Наконец уселся в позе бдящего суслика и, заглядывая мне в глаза, скроил умильную мордашку, взывающую к чувству сострадания. Он хотел жрать.

Ну, стало быть, действительно порядок. Почувствовав огромное облегчение, я возвратился к ужину. Жерар от возмущения громко клацнул зубами и требовательно затявкал. Ах да. При свидетелях он — обыкновенный песик. Грех было этим не воспользоваться.

— Что такое? Неужели папина крошка проголодалась? — просюсюкал я, упиваясь безнаказанностью этого маленького свинства. — Папина крошка хочет ням-ням?

Жерар заскулил и начал приплясывать он нетерпения. Он был готов зваться папиной крошкой. За курочку-гриль он был готов стать кем угодно.

Миловидная женщина, кормившая отпрыска пирожным, хрустально засмеялась и повернула карапуза в нашу сторону со словами: «Смотри, как собачка танцует». Дитя счастливо захлопало в ладошки, мамочка, пользуясь моментом, стерла с его мордашки крем. Я не исключал возможности, что они вскорости захотят подойти поближе, погладить «собачку». Впрочем, выглядели они на редкость безобидно, а мамочка так еще радовала глаз изяществом фигурки и какой-то удивительной нежностью черт. Что касается ребенка… Я тот еще знаток детской красоты — однако, думается, его с полным правом можно было назвать прехорошеньким. Румяный, кудрявый, в матросском костюмчике… Херувимчик.

— Да, да…— квохтал я, исподтишка за ними наблюдая. — Ну конечно папочка угостит своего голодного ушастика. Сейчас, сейчас… Овлан Мудренович, вам взять что-нибудь?

Убеев отрицательно покачал головой и достал сигареты. Взгляд его был устремлен в небеса.

Через минуту я возвратился с порцией «хот догов». Жерар рассержено фыркнул, а Убеев трескуче захохотал и показал мне большой палец.

— Допытываться подробностей операции, как я понимаю, бесполезно? — спросил я и запустил ложку в мороженое.

— Подробности, подробности… Бесполезно не допытываться. Бесполезно рассказывать. Понимаешь? Это нужно было видеть. Собственными глазами…— Убеев вдруг резко перегнулся через стол и заглянул в мой стакан. — Слушай, а кофей здесь подают?

— Растворимый какой-то, — сказал я.

— Извращенцы. А чай?

— «Пиквик», кажется. В пакетиках.

— Извращенцы и вредители, — заключил он. — Стрелять таких надо. Хм… так, может, мне здесь боезапас растратить?

Убеев начал задумчиво ласкать под плащом рукоятку пистолета и посмотрел на хозяйку, орудовавшую подле гриля. Хозяйка была сравнительно молода и по-своему привлекательна. Хоть и не в моем вкусе. Сексуальная блондинка, обладающая бюстом ледокольного типа, громким голосом и еще более громким смехом. Ее форменная юбчонка выглядела чересчур короткой для работницы общественного питания, а декольте слишком глубоким. Узкие глазки Железного Хромца, моменталъно отметившие оба излишества, плотоядно блеснули. Он пригладил острые концы бакенбард и повторил, совершенно другим тоном:

— Так, может, мне здесь боезапас растратить?..

— Не сейчас, старичок, — сквозь зубы прошипел Жерар

— Почему нет? — мурлыкнул Убеев, подбирая калечную ногу с явным намерением встать. — Сатириаз, мои юные друзья, — это зверь в ряду мужских заболеваний особый. Требует со стороны недужного уважения. И даже потворства. Иначе, знаете ли, пройдет. А что взамен? Импотенция… тьфу-тьфу-тьфу! Простатит, опять же не к столу будь сказано… Посему — айн момент. Я вас ненадолго покину…

Жерар тоскливо взвыл. Он знал, чем это «ненадолго» обычно заканчивается.

Нужно было что-то оперативно предпринимать.

— Слышь, шайтан, — вполголоса сказал я, отодвигая опустевшую вазочку и прикрывая рот ладонью. — Ты так кушаешь, смотреть приятно. Но забыл тебя предупредить… Видишь милую тетушку, что за стойкой? Знаешь, для чего она так рот накрасила? (Убеев насторожился.) У нее та-акой герпес на губище сидит… Гнойный. Во, с ноготь! И как ее только кормить людей допустили… Ты вообще-то сильно мнительный на этой почве? Заразиться боишься?

Бес, как выяснилось, был на этой почве мнительный. Причем сильно. Он очень натурально поперхнулся сосиской и обратил на меня полный мучительного ужаса взгляд. Железный Хромец сдавленно ругнулся.

— Прости, напарник, — безмятежно сказал я Жерару. — Думал, тебе по барабану. Хочешь соку дернуть?

Бес остервенело замотал башкой.

Однако сатириаз Железного Хромца было уже не унять. Он сейчас же перевел прицел на мамочку кудрявого любителя пирожных. По-моему, там ловить было нечего. На пальце у нее имелось обручальное колечко, глаза при взгляде на сынишку лучились светом — словом, выглядела она счастливой в материнстве женой, а отнюдь не рисковой искательницей приключений. И все-таки Убеев на что-то рассчитывал.

— А давайте теперь поедем, — сказал я побудительно и бодро. — Все уже сыты. Чего тут валандаться.

— Айн моме…— начал было возражать Убеев, но вдруг проглотил окончание и поскучнел.

Перемена настроения объяснялась элементарно: в кафе возник новый персонаж.

Это был экземпляр совершенно особой породы. Молодой мужчина с красивым выразительным лицом, сложенный как античный бог. Могучий и подвижный, точно большой хищный кот. Я бы сравнил его разве что со Стукотком — еще до того, как над лейтенантом поработали кулаки Жухрая. И знаете, я бы очень сильно задумался, на кого ставить. Хоть в конкурсе «Мистер Вселенная», хоть на ринге. Даже учитывая факт, что опричника я знал в деле, а этого кренделя увидел впервые.

Появление атлета было встречено радостным визгом ребенка и полной любви улыбкой женщины. И без того чертовски милое, ее личико стало поистине прекрасным. Вмиг сделалось ясно, кому безраздельно принадлежит ее сердце, кто еженощно упивается ее божественным телом. Кому она, выражаясь языком куртуазных романистов XIX века, подарила румяного малыша. Впрочем, по-другому о ней выражаться было просто невозможно. Прелестная женщина.