Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели - Жильбер Шарль Пикар

Эта осада преподала Ганнибалу урок: он больше уже никогда не устраивал осад. Карфагеняне были очень искусны в них, но он понимал, что осады истощают войска и лишают их подвижности.

Перед началом блокады Сагунта к Ганнибалу явилось римское посольство и потребовало отказаться от своих намерений. Однако это требование было с негодованием отвергнуто, и посольство отправилось в Карфаген, чтобы убедить пуническое правительство отозвать своего генерала. И хотя Ганнон Великий поддержал требования римлян (которые были выражены теперь в относительно умеренном тоне), старейшины заявили, что Сагунт сам спровоцировал войну и что Карфаген был союзником Рима задолго до того, как им стал Сагунт.

Не успело это посольство сообщить об этом сенату, как пришло известие о том, что Сагунт пал. В курии вспыхнул яростный спор. Умеренная фракция опять одержала верх, и были предприняты новые дипломатические шаги. Карфагену был отправлен ультиматум: карфагеняне должны немедленно оставить Сагунт, а Ганнибал и его генералы подвергнуться аресту и передаче римлянам, которые должны осудить их как военных преступников. Посольство предстало перед советом старейшин, председателем которого был царь Карфагена. Член совета, выступивший с заявлением о позиции Карфагена, подчеркнул, что так называемый договор 226 года до н. э. был личным делом Гасдрубала, в котором Карфаген не принимал никакого участия; римско-пунические отношения подчинены Лутатскому договору, в котором ни Испания, ни Сагунт совсем не упоминаются. С юридической точки зрения этот довод казался неотразимым, хотя в нем имелся один изъян: Карфаген никогда официально не признавал независимости баркидского государства и конечно же был прекрасно осведомлен о действиях Гасдрубала.

В истории Римской республики нет другого такого же периода длительного бездействия и шокирующего безразличия к страданиям своих союзников. Единственным объяснением является то, что внутренняя и внешняя политическая ситуация в стране была весьма неустойчивой, и Ганнибал, вероятно, очень хорошо об этом знал.

Римское общественное мнение разделилось: одни считали, что политические амбиции республики следует ограничить итальянским полуостровом (естественно, вместе с долиной По и окружающими островами); другие выступали за более агрессивные действия. Более того, среди последних многие теперь обратили свои взоры на Адриатику и даже Балканы. Чтобы обеспечить безопасность Адриатики, Риму пришлось в 221 году ввести свои легионы в Истрию, а в 219 году – и в Иллирию. Здесь консулам Ливию Салинатору и Эмилию Павлу пришлось вмешаться, чтобы наказать изменившего им союзника, Димитрия Фаросского. Димитрия открыто поддерживала Македония, которая только что восстановила свое господство над Грецией, одержав победу в битве при Селласии. Большинство сенаторов прекрасно понимало, что сражаться на два фронта – глупо, особенно если учесть, что один из врагов – древнее царство Александра Македонского – был, по-видимому, еще очень силен. Фабиям без труда удалось убедить сенаторов не обострять отношений с Карфагеном, особенно после того, как было установлено, что Ганнибал пользуется поддержкой своих соплеменников. Тем не менее сторонникам более решительных действий удалось добиться включения двух своих представителей в первое посольство, направленное для разрешения конфликта. Это были Валерий Флакк, один из тех, кто составлял договор 226 года, и Бебий Тамфил, принадлежавший к клану Сципионов. Когда первое посольство возвратилось ни с чем, второе возглавил член клана Фабиев по имени Бутео, и он, естественно, предложил найти подходы к фракции Ганнона. Впрочем, его коллеги, Ливий Салинатор и Бебий Тамфил, принадлежали к группе империалистов.

К этому времени общественное мнение выступало уже против сдержанности сената; оно расценило падение Сагунта как национальный позор. В 218 году Комития выбрала консулами сторонников войны: Публия Корнелия Сципиона (отца Сципиона Африканского) и Семпрония Лонга. Одновременно Фабий Бутео понял, что достичь компромисса ему не удастся, и покинул собрание совета старейшин в Карфагене сразу же после того, как этот совет проголосовал за войну с Римом.

Этот конфликт, вероятно самый крупный во времена Античности, отвечал в значительной степени чаяниям Ганнибала и его народа. Рим сделал все, чтобы при жизни одного поколения не оставить Карфагену другого выбора, как только начать отчаянную борьбу за свое существование.

Весной 218 года до н. э. Ганнибал вышел из Картахены с армией иберов и африканцев, численность которой, по мнению Полибия, составляла 102 тысячи человек. Он перешел через реку Эбро и в Северной Каталонии встретился с сильным сопротивлением иберов, часть которых только что заключила союзнический договор с Римом. Это препятствие удалось устранить, правда с довольно крупными потерями. Управление покоренными народами было поручено некоему Ганнону. После этого, не отвлекаясь на завоевание Эмпорие и Роде, которые были готовы к обороне, Ганнибал пересек

Перт. Его армия к тому времени сократилась до 50 тысяч пехотинцев и 9 тысяч кавалеристов. После этого он вошел в страну, которая совсем недавно была завоевана вольсками. Большинство местных кельтов приветствовало приход карфагенян, который не стал для них неожиданностью, поскольку Ганнибал за несколько лет до этого разослал своих агентов по всей Галлии. Пунический гарнизон закрепился в укрепленном пункте Энсеруна; следы его пребывания сохранились там до сих пор.

В порту Русцино корабли снабжения карфагенян разгружали привезенные товары. В этом порту была найдена амфора. По всей Галлии разошлось большое число монет карфагенского типа – с головой Деметры на аверсе и конем под пальмой – на реверсе. Часть монет попала даже в руки северных племен – например, племени паризиев, которые стали чеканить свои деньги по их образцу.

Салии, жившие восточнее Экса, последовали примеру вольсков, и карфагеняне дошли до Роны, не нанеся ни единого удара. Впрочем, форсировать реку без боя им не удалось. По-видимому, некоторые вольски, недовольные политикой своих соотечественников, бежали в эти края, чтобы без помех организовать сопротивление Ганнибалу. Хуже того, марсельским агентам удалось распропагандировать кельтско-лигурийские племена, попавшие под финикийское влияние. Одновременно лидеры Марселя, этого старого греческого города, обратились за помощью к консулу Сципиону, и он только что высадился в дельте. Ганнибал понял, что оказался зажатым между римскими легионами и довольно сильной галльской армией, стоявшей на левом берегу Роны, вероятно где-то в районе Бокера.

Впервые в жизни Ганнибал получил возможность проявить свои таланты тактика. Он велел отряду легких войск, под командованием своего племянника, сына царя Бомилькара, форсировать реку вверх по течению[33]. Этот отряд атаковал галлов с тыла, и основное войско Ганнибала смогло без помех переправиться через Рону. Прибыв в тот пункт, где начинается дельта Роны, Сципион узнал, что карфагенская армия ушла на север и вторглась в земли аллоброгов.