Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели - Жильбер Шарль Пикар

Впрочем, самым интересным портретом Ганнибала, созданным во времена Античности, является описание Диона Кассия, который жил в III веке н. э. и был римским сенатором. Он родился в Малой Азии, получил греческое образование и создал свою книгу во времена правления императоров пунического происхождения, поэтому не разделял предубеждений, которые влияли на суждения его предшественников. Кроме того, он, по-видимому, пользовался работами Сосила, который был учителем Ганнибала. По словам Сосила, Ганнибала нельзя назвать ни импульсивным, ни торопливым; он тщательно обдумывал свои планы; во время одиноких раздумий тщательно взвешивал все за и против и объявлял об этих планах в самый последний момент. Тем не менее, когда представлялась благоприятная возможность, он тут же стремился ею воспользоваться и действовал с той же молниеносной быстротой, которая отличала Александра Великого. Ганнибал ставил на карту все, что у него было, но только после того, как тщательно продумал свои действия, опираясь на достоверную информацию, и понимал, что у него есть все шансы на выигрыш. Именно поэтому он никогда не атаковал город Рим, ибо прекрасно знал, что его укрепления слишком мощны для него, даже после победы при Каннах. Он умел отлично приспосабливаться к различным ситуациям и людям, и с галлами вел себя как галл, а с греками – как грек. Он не любил предаваться фантазиям – гораздо меньше, чем Александр и его преемники (кроме достойного Птолемея), – и никогда не был рабом идеологии. Он никогда не объявлял себя борцом за свободу от римского господства или защитником демократии от олигархии, хотя всегда опирался на поддержку народа в самом Карфагене и в итальянских городах. В отличие от большинства семитских вождей он не руководствовался религиозным вдохновением, за что враги обвиняли его в безбожии. Даже ненависть к Риму, которую он пронес через всю жизнь, не помешала ему пойти на компромисс с врагом, когда он понял, что уничтожить Рим невозможно.

Древних больше всего восхищало умение Ганнибала обращаться с людьми, но они не смогли оценить то, что мы называем его необыкновенно оригинальной и революционной стратегией. В XIX веке немецкие генералы изучили его маневр под Каннами и превратили в образец для своих сокрушительных атак. Он состоял в том, чтобы отвести войска, расположенные в центре, вглубь, заманить врага в образовавшийся разрыв, а после этого окружить его и атаковать с тыла. Этот маневр пытался провести пунический флот в 246 году до н. э., во время первой войны с Римом, но безуспешно, а Гамилькар использовал против наемников в битве при Утике. Сам Ганнибал применил его всего лишь один раз. Сыновья Гамилькара, которых обучал спартанец Сосил, несомненно, изучали трактаты по военному делу, которые стали в изобилии появляться в Греции. Впрочем, их не заставляли специализироваться в чем-нибудь одном: эллинистическое образование, особенно готовившее будущих правителей, должно было быть разносторонним. Греческие царевичи обязаны были быть политиками, военными, учеными, философами и художниками. Ганнибал получил от такого образования очень много, и оно помогло ему, когда его изгнали из родной страны, стать министром и политическим советником при дворе Антиоха III и Прусия Вифинского и придерживаться своей линии в отношении с другими эллинистическими восточными царями.

Однако есть один аспект жизни Ганнибала, о котором мы практически ничего не знаем, – его личная жизнь. Ливий и Силий Италик сообщают нам, что он женился на финикизированной испанской девушке из маленького города Кастуло, а поэт даже сообщает нам ее имя: Имилика или Гимилькат. Это имя мы часто встречаем в пунических надписях. Больше ничего об этом браке не известно, хотя Силий Италик утверждает, что у них родился сын, еще до того, как их разлучила война. Но этот сын не оставил в истории никакого следа, так что вполне возможно, что поэт его просто выдумал.

Вместе с тем о главных генералах и сподвижниках Ганнибала до нас дошло довольно много документов. Следуя примеру отца и древней традиции пунических монархов, он доверял основные посты в государстве своим ближайшим родственникам, начиная с двух младших братьев, Гасдрубала и Магона. Первый стал губернатором Испании и в 207 году до н. э. повторил поход старшего брата, пересек всю Галлию, чтобы помочь Ганнибалу и обратить ситуацию в пользу Карфагена. И ему удалось бы во второй раз принести победу пунической стороне, если бы не неожиданная стойкость римского генерала Клавдия Нерона, который до этого ничем выдающимся себя не проявил. Магон принимал участие в великом походе 219–218 годов до н. э. и во впечатляющих победах, которые за ним последовали, но особенно прославился в конце войны, когда остался последним генералом, воевавшим на итальянской земле. И наконец, племянник Ганнибала, Ганнон, сын царя Бомилькара и дочери Гамилькара Барки, прославившийся при переправе через реку Рону. В Каннской битве он руководил правым флангом армии Ганнибала, а во время последней кампании в Африке был командиром одного из отрядов, сражавшихся со Сципионом.

Бок о бок с Баркидами мы видим суровых и гордых старых офицеров, которых, вероятно, научил воевать еще Гамилькар. Их звали Карфало и Махарбал, который прославился своими протестами против чрезмерной осторожности своего лидера после битвы при Каннах. Они были опытными командирами нумидийской кавалерии и имели под своей командой офицеров из союзных Карфагену городов. Среди этих офицеров был Муттин из Бизерты или из Боне, который предал Ганнибала и закончил свою военную карьеру в римской армии. Арьергард и в особенности организацию лагерей возглавлял человек по имени Гасдрубал, который время от времени принимал участие в боях. В битве при Каннах он, к примеру, командовал левым флангом. Был еще один, неистовый Ганнибал, которого прозвали Мономахом (по-гречески это «человек, сражающийся в одиночку»); говорят, что он предложил научить солдат поедать человеческую плоть, что помогло бы упростить проблемы со снабжением. Гражданский и политический штаб полководца Ганнибала включал в себя делегатов совета тридцати и совета старейшин. Благодаря Полибию нам известны их имена – он записал их, когда они поставили свои подписи под договором о взаимопомощи с Македонией, заключенным в 215 году до н. э.

Нет никаких сомнений в том, что, возглавив государство, созданное его отцом в Испании, Ганнибал думал только о том, как разгромить Рим. Гасдрубал надеялся на достижение компромисса, который позволил бы независимому государству Баркидов на Западе процветать безо всяких помех. Но для Ганнибала, как и для его отца, Испания представляла собой лишь базу, которая давала ему средства отомстить Риму и которой можно будет без сожаления пожертвовать, когда цель будет достигнута. Перейдя через Альпы, молодой полководец забыл о существовании страны, в которой вырос, и мысль о том, чтобы вернуться в Испанию, никогда не приходила ему в голову, даже в те времена, когда он отчаянно искал убежища.

Решив начать войну, Ганнибал, должно быть, очень долго обдумывал свой план, тщательно взвешивая шансы на победу и сравнивая свою армию с армией Рима, как сообщает нам Дион Кассий. Он, несомненно, хорошо понимал, как силен Рим. Полибий сохранил для нас знаменитый документ, известный как formula togatorum, в котором приводится список римских войск, составленный в 225 году до н. э. Постоянная армия состояла из шести легионов, включавших в себя 32 тысячи римских пехотинцев и 1600 римских кавалеристов; к ним нужно добавить еще 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи кавалеристов из союзных государств. Эта армия, великолепно обученная и дисциплинированная, была постоянно готова к войне. По своим качествам она значительно превосходила все другие армии Средиземноморского бассейна. Первое резервное войско можно было мобилизовать исключительно быстро; по своим размерам оно почти не уступало основной армии. В нем было 20 тысяч бойцов римской пехоты, 1,5 тысячи кавалеристов, 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи кавалеристов союзных стран. Среди римлян и кампанцев можно было мобилизовать 273 тысячи человек, из них 23 тысячи конников. Боле того, различные итальянские народы держали у себя ополчение при условии, что оно тут же будет призвано на защиту Рима, если в страну вторгнется враг. Это добавляло еще 340 тысяч человек пехоты и 37 тысяч – кавалерии. Все эти резервные войска – в особенности ополчение – были очень разного качества, а на их верность полагаться было нельзя. В 225 году до н. э. галлы без труда сокрушили ополчение Этрурии, хотя оно сражалось за свою страну и свои дома. Тем не менее всю эту массу бойцов, сгруппированных вокруг прочного ядра римской армии, можно было разгромить только с помощью столь же хорошо обученной армии, по численности не уступающей римской. Ганнибал имел в своем распоряжении иберийских ветеранов своего отца и его великолепную нумидийскую кавалерию – их можно было считать равными по силе римским легионерам и кавалерии. Но ему надо было найти необходимое количество войск для борьбы с теми массами солдат, которых могли призвать в армию римские консулы.